Зинаида Воробьева - Четыре четверти пути

Родить и воспитать шесть детей – такое под силу только очень сильной и смелой женщине. Однажды зимой брат с мамой на маленьком самолетике отправились к ее сестре в дальний лесной поселок. Другой дороги в то время не было. Болтанка была серьезной, летчики не на шутку встревожились за пассажиров. Но ни один мускул не дрогнул на лице мамы за полтора часа полета. Там, в дребезжащем, холодном кукурузнике, как рассказывал всем брат, он понял, что окажись мама на фронте, она и там бы стала героем.

Не знаю, где мама выучилась шить, но на швейной машине она строчила подзоры к кровати, шторы на окне тоже были с рисунком. Есть фотография, когда приехала в гости ее сестра со своей дочкой, и три девочки стоят в ситцевых одинаковых платьицах с оборками. Когда она их сшила при всей своей занятости, непонятно. Мама была очень довольна, когда в гости приезжали ее родные, и она делала им подарки. Ей нравилось, что она может чем-то помочь своей родне, живет в достатке. Где мы тогда все размещались в это время – не помню.

Половина дома, в которой мы жили, была очень тесной. Представить сейчас, что спали на печке и полатях, трудно, но так было. Основной мебелью была железная кровать, довоенный комод и узкий шифоньер. Говорили, что в детстве я спала в большой корзине на комоде. Матрасы были самодельные, как и одеяла и подушки. Постельного белья в те времена не было, летом одеяла возились на реку, стирались на плоту, и так было до следующего года. Позже я поняла, как убого было в доме в сравнении с жильем одноклассниц, но для родителей все в нем нравилось, и другой обстановки они не помышляли.

Пол дома был холодный, поэтому настилалось много половиков. Вечерами, когда мы учили уроки, мама большими портновскими ножницами нарезала полоски из обрезков ткани, сшивала их, сматывала в клубки. Когда набирался мешок клубков, она уносила их к двоюродной сестре отца, у той был станок, на котором она ткала половики. Новые дорожки стелились к праздникам или перед гостями. Посреди дома стояла большая русская печка. Я очень любила на ней спать. Даже потом, став взрослой, часто забиралась на протопленную печь и знала, что в безопасности, тепло родного дома поддерживало.

Когда мы немного подросли, мама стала работать ночным сторожем и истопником в детском саду. Детсад был большой, но отапливался дровами, и по вечерам мы с сестрой приходили к ней, чтобы помочь наносить их. Огромные толстые поленья, длиной почти в наш рост, приходилось носить к разным печкам: в зал, игровые комнаты, спальни. Часто дрова лежали в снегу, замороженные и очень тяжелые. Как же они отличались от своих, «домашних» дров, которые начинали заготавливаться еще зимой, вернее, ближе к весне. Большую машину дров пилили ручной пилой на недлинные части, кололи на небольшие аккуратные поленья, складывали дрова в поленницы у забора, чтобы за весну и лето они просохли, а только потом снашивали их в сарай для дров. Работала вся семья, каждому находилось дело. Зато в любую погоду, был ли это дождь или снег, приносили в дом легкие, сухие березовые поленья, разом занимавшиеся в печке от небольшой лучины.

Здесь же, в детском саду, огромные, часто сосновые поленья сначала отходили, оттаивали от снега или льда. Потом мама затапливала высокую «казенную» печь: сначала поджигала бересту, потом – приготовленную заранее лучину, тонкие сухие дрова, а потом уже эти огромные поленья, которые топились несколько часов, но к утру печь становилась горячей, и в детском саду было тепло даже в самые сильные холода. В садике нас подкармливали. Повар, зная, как много в семье детей, часто оставляла на плите разные вкусности, которые не готовились дома: творожные или морковные запеканки, упревшие рисовую или пшеничную каши с маслом, котлетку с рожками, компот или кисель. И было еще одно заманчивое занятие, из-за которого я старалась часто ходить в детский сад вечером. В зале стояло пианино, на котором можно было играть, сколько захочешь. Я садилась на высокий стул, открывала крышку пианино и начинала подбирать слышанные по радио мелодии. Мне хотелось быть артисткой, исполняющей разные пьесы с подлинной страстью и проникновением, в которых проявляются талант и техника музыканта. Все как в кино. Узнав, сколько стоит обучение в музыкальной школе, родители отказались от затеи обучить меня музыке. И где бы они взяли инструмент? Тогда музыке учили детей из обеспеченных, интеллигентных семей. Только они могли позволить себе покупку дорогого пианино. Наша семья в этот разряд не попадала.