Вадим Власов - Возьми свою высоту

– Вот, значит, как ты к сделкам готовишься? – Марина выскочила из спальни, зажав в одной руке пустую бутылку из-под виски, а в другой бюстгальтер, который был ей откровенно велик.

Я окаменел: не думал, что она о чем-то догадывается. Иногда женщины приходили к нам домой, но я обычно оперативно ликвидировал все следы наших встреч. Но не в этот раз. Перенервничал из-за работы и потерял бдительность.

– Я так и думала! Ты не любишь нас, мы нужны тебе только как ширма. Чтобы все вокруг говорили: ах, какой замечательный бизнесмен, муж и семьянин. А по факту ты такой же, как все – тупой самовлюбленный эгоист!

Дочка тут же заплакала навзрыд. Сын продержался полминуты и заревел следом. А разъяренная Марина выпалила мне в лицо:

– Я пришла сказать, что ухожу и подаю на развод. Я могу смириться с трудоголиком, но гулящего мужа мне не нужно. Дети поедут со мной, увидишь ты их не скоро. Ребятки, можете с отцом попрощаться. И надолго. Впрочем, о чем я говорю? Вы и так, считай, его не видите. Значит, и грустить будет не о чем.

С этими словами она подхватила детей, а потом со всего маху припечатала за собой дверь так, что затряслись стены. Я некоторое время стоял в полной прострации, а затем пошел и достал из бара бутылку своего любимого коньяка.

Марина… Помню, как увидел ее в первый раз. Длинноногая, крепкая в кости, но при этом удивительно грациозная и миловидная студентка опоздала на десять минут, да еще и аудиторию перепутала, после чего, смущаясь, попросила прощения у аспиранта, который вел занятия. Я сидел за столом прямо возле входа и во все глаза смотрел на нее, твердо решив, что эту девушку я не упущу, чего бы мне это ни стоило.

«Значит, вот до чего мы докатились – мне грозят разводом», – подумал я и разозлился на жену. Никогда еще она не шла против меня. Моей первой реакцией как управленца и бизнесмена было ответить ударом на удар – нанять дорогого адвоката. Правда, как раз сейчас, в середине 2016 года, моя фирма терпела одну неудачную сделку за другой и теряла деньги. А вместе с ней терял их и я, так что этот вариант отпадал.

Мысленно я вернулся к словам Марины, ее фраза про самовлюбленного эгоиста показалась мне безумно несправедливой. «Я день и ночь работал как проклятый, старался только ради них, – твердил я себе. – Она и дети ни в чем не знали отказа, но сегодня оказалось, ей почему-то было этого мало. Как у нее только язык повернулся сказать, что я их не люблю?»

Я сидел на полу квартиры, глушил коньяк и не понимал, за что мне это все. Боль сжигала меня изнутри, и так плохо мне еще никогда не было. Я жил, как пристало бизнесмену моего уровня, но у меня было четкое ощущение, что где-то я свернул не туда. Причем того пресловутого счастья, какое должны ощущать люди моего статуса и положения, я не чувствовал уже давно. И вот сегодня я одновременно лишился и семьи, которую жена обозвала ширмой, и друзей, которые на поверку оказались всего лишь собутыльниками. Мне больше не на кого было опереться.

Молодость дана для того, чтобы пройти через саморазрушение к саморазвитию.

В таком состоянии я прожил еще три дня. Мне пришлось позвонить в офис и сказать, что я заболел и передаю все дела своему заместителю. Это был нормальный парень, исполнительный, но не слишком инициативный. Впрочем, на то, чтобы получать отчеты один другого хуже, особых талантов не требовалось. Фирма терпела убытки, и у нас оставалась от силы пара месяцев перед началом процедуры банкротства.

Я продолжал сидеть в квартире, заливал горе дорогущим коньяком и совершенно не чувствовал его вкуса. Мне было тридцать три, возраст Христа, но по внутренним ощущениям я бы дал себе сейчас все шестьдесят. Я тщетно пытался представить, как буду вылезать из ямы, куда умудрился скатиться, но постоянно возвращался к одной и той же глупой мысли. Мне хотелось понять, как чувствует себя лягушка, когда ее переехал каток?

Помню, что в какой-то момент обнаружил, что в холодильнике не осталось почти ничего съедобного. Кое-как собравшись, я набросил на себя куртку и поплелся в ближайший магазин, потому что спиртное домой не доставляют, а покупать без него закуску не имело ни малейшего смысла.

В минимаркете, пробираясь к кассе, я случайно налетел на типа лет сорока пяти, стоявшего возле овощных полок и методично выбиравшего то картошку, то лук, то брокколи. Сухощавый, подтянутый, с эффектной бородкой, он безо всякого недовольства в голосе сказал мне, словно нашкодившему первоклашке: