Сергей Тихорадов - Хочу быть живым 2

Ошо говорил, что рыба не ощущает воду, а птица ничего не знает о воздухе. Точно так же, свободный человек не говорит о свободе, потому что он её не замечает. Она для него органична, как небо для птицы.

Да, свобода какая-то есть. Напрямую поведением не управляют, вроде бы. Но если управляют твоими желаниями, твоими потребностями – можно ли говорить о свободе? Говорить-то можно. Как говорится – «пусть говорят».

Если кто сам не догадался, о чём идёт речь, то пусть говорит и забирается ко мне на колокольню. Отсюда прекрасно видны шабланы, и «свобода» один из них. «Свобода» – это отличный шаблан, жирненький такой, прекрасно оформленный. Он всем обещан, и у всех есть – когда в кавычках. Безкавычковый шаблан почти не встречается.

Отстрел этого шаблана желателен, но люди боятся, потому что не знают, чем шаблана заменить. Лучше «свобода» в кавычках, чем полное её отсутствие. Что же делать? На мой не героический взгляд – бежать. Но это только на мой, с моей колокольни. Я уже вижу отсюда, как народ потянулся из города, и это неплохой первый шаг.

Мне нравится движение родовых поместий, хотя я не могу понять, что эти ребята собираются делать на своём гектаре. Гектар на земле – это мало. Это не мало, если ты программист, и мало, если ты хочешь завести себе лошадь, корову и пару овец. Но если ты не хочешь завести корову – что ты делаешь на земле? Программы пишешь?

Представь себе инопланетянина, которого галактическим ветром занесло на планету Земля, и ему здесь сказали, что быть программистом – это круто. Инопланетянин включил режим невидимости, свесил ножки с летающей тарелки и всматривается в земную жизнь. Видит, сидят существа-программисты, целый день на одном месте сидят. И если бы восемь часов, так они же все там фанатики – они и по десять сидят, и по четырнадцать! Сидит такой, пальчиками на что-то нажимает, иногда одной рукой двигает мелкими движениями коробочку по коврику, клики клацает, потом снова всматривается в экран. Раз в час встаёт, наливает себе в большую чашку вредный напиток, и снова садится в кресло, принимается стучать пальчиками… и это жизнь? Со стороны выглядит, будто раба приковали к галере.

Так не нам, так бесшабланному парню с тарелки видится. Нам, любителям одомашненных шабланов, программирование нравится.

Это было лирическое отступление про тех, кто на галерах, а сейчас вернёмся к свободе.

Так что же теперь – не брать из других мест лучшее, что там придумали? Почему не брать – брать. Вернёмся в кафтанно-бородатую Русь, откажемся от гаджетов и капучино? Да не про это здесь написано, совсем не про это. Эта книга написана для орнитологов, и представляет собой практическое руководство по отлову шабланов. А что вы с шабланом сделаете – не моя забота. Можете оставить на племя, если хотите. Можете шлёпнуть, как контру, вам ничего за это не будет. Да и «гринпис» шабланами не интересуется, он сам по себе тоже шаблан.

О, вот и мой шаблан «свобода» вновь показался. Ишь, бродяга, всё кружит и кружит над колокольней. Исхудал в последнее время, но всё равно далеко не улетает. Ждёт, когда я поманю его с верхнего яруса, предложу крошек с ладони.

– Ротшильд, Ротшильд, ко мне, – зову я дивную птицу, протягивая ладонь с пищей.

Шаблан пикирует с высоты, ловко тормозит, присаживается на ладонь. Воркует, клекочет, топчется, задирая крючковатые лапы. Глядит мне в глаза, вопрошая – ты как, всё еще настаиваешь на своём? Я делаю вид, что не понимаю по-шабланьи. Тогда он клюёт эти крохи с ладони, которые Бог послал, и улетает, подмигнув мне задорно – нас, шабланов, ещё много, на твой век хватит.

– До свиданья, Ротшильд, – машу я рукой в небо, – Слишком часто не прилетай, камнем брошу.

Только одного шаблана отгонишь, глядь – ещё один на подлёте. Они тут у вас что, роями летают, как дроны-самоубийцы?

Есть у Сергея Лукьяненко книга про будущее, даже несколько книг. В этом будущем люди глубоко специализированы при помощи генетики. Есть люди-бойцы, люди-пилоты, люди-врачи. Как я понял, родители выбирают специализацию ребёнка до его рождения (на самом деле это не столь важно) и человек модифицируется под конкретную задачу. Очень интересно написано у Лукьяненко – человек-спец модифицируется таким образом, чтобы получать радость от своей специализации! Это просто замечательно придумано, как очень многое у писателя. Человек-пилот кайфует от пилотирования космического корабля, а человек-боец дико счастлив в бою. Не так, как гопник отечественного производства: дзынь кого-нибудь в репу – и хохочет, как ребёнок. Нет, там эмоции наружу не вылетают (если это не гопник-спец, конечно).