Михаил Калдузов - Мириада. Том 5. 91 поэтический этюд

Восседая смыслом прежним,

Лишь воистину пожнёшь

Плод искомый – Вековечный

И любви Всевластия дрожь…

Для этого и нужны испытания жизни, которые вы проходите, сохраняя доверие к Вселенной, и пытаетесь увидеть то, что она в тот момент вам хочет сказать. Доверять своему нахождению неспроста, доверять происходящему, но и не бежать на поводу своих амбиций, эмоции, несдержанности; выработать определенный РИТМ, где вы сможете стать Творцом своей реальности, или “маэстро” своего дела; там вы и научитесь доверию к миру, и увидите эту силу единства и взаимосвязи, и о Высоком познаете, и границы ЭГО, если будете достаточно намеренны сотрете, дойдете до такого уровня осознания, где будете видеть эту энергетическую взаимосвязь всего сущего буквально. А если просто верить, что там, где-то, кто-то, разумеется, вы зайдете в тупик восприятия. Потому как обстоятельства трансформации посредством доверия к Богу, – это постоянное взаимодействие не только с искусством, но и высокими энергиями, ритмами, взглядами, ценностями; это тяга, которую нужно сквозь лень порой выработать только через силу ВОЛИ; это когда у вас есть право выбора: остаться валяться на диване, отдыхать, или идти пешком, голодным, на прогулку, сохраняя чувство любви к процессу, и тем самым, показывая себе, что вы желаете стать выше этой низменности тела, не позволяющего вам чувствовать себя воистину свободным. Это огромная совокупность, и отточенная до совершенства техника борьбы над своими слабостями. А когда ты всю жизнь искушаемый раб своих желаний, разумеется, тебя никогда никакая вера не спасет. Потому как она, как состояние, в котором пребывает мир; а если ты не с ней, или банально не можешь увидеть ее проявление во всем, покуда ты постоянно чем-то отвлечен, озадачен, как минимум своими думами, даже и о высоком, – то ты никогда не придешь туда, где бы тебя очевидно это устроило, и ты бы захотел в этом остаться; потому как тебе будет постоянно чего-то не хватать, сам не будешь знать чего, но это будет именно так. Поэтому посредством доверия к Вселенной и обретается то самое чувство единства и понимания всего сущего на уровне причины, – происходит становление личности, чья с некоторых пор уже начинает являться не только неотъемлемой частью Единого, но и главным персонажем этой игры, – проводником обстоятельств.

Расскажи, читавший, жаждой

Сколько лет прожил распашно?..

Сколько зим, Жизнь истончая,

Прозябал, любовь вдыхая?..

И куда пришёл, вальяжным,

Суматохе день предав?

Что познал, шагая властно,

И обрёл ли Вечный нрав?

Ибо истинная цель существования человека – обрестинепоколебимую взором, чувством, мыслью и обстоятельством свободу. Свободу не только действий, – ибо раб до конца жизни мог считать себя раскрепощённой, вольной «птицей», а свободу, независящую от обстоятельств абсолютно любого плана. Внутреннее не внушённое убеждение, пронятоеот апостериорного знания, приведшего к эон состоянию восприятия реальности: неколебимое беспристрастное единство с материей вечности.

…не дозволяющее темнеть глазах, даже когда ты резко встал (!). В иных случаях ты по-прежнему раб…

Осудивший вновь остаётся с ничем; подумавший иначе, но разделивший правду на неправду, – помни, ты далеко не ушёл. И был не близок, не далёк, а где-то там, с чего только всё начинается. Распутье сомнительно, удручающе особенно если ты выбрал верный путь. Но знай! Цена грядущей победы, несопоставимо-несоизмерима ни к чему. Ибо то не купить, не отнять, не утратить и более не обрести.

Ибо то царство нерушимое, в ком ты его дитя. Так стань же им, отринув ум, дозволив чувству искреннему жить…

Жизнь роковая,

Пронизана злом:

Лишь целью одной, –

Задавить…

Она что кнутом,

Желает одно:

Отраду в сердцах, –

Удавить…

Изменой, чувством угнетения,

Сомнением, – гнётом укротить....

И бесконечные парения,

Любви чарующей Явления,

В миг, в одночасье – погасить,

Но прежде пыткой задушить…

Жизнь роковая,

Испитая злом:

Лишь целью одной, –

Возродить…

Чью Чару, сомнением,

И долей неверия

Идущий забыл

Восхвалить…

Театр – жизни. Роль – твоя. Вследствие первичности жизни над всем остальным, сформированным благодаря её закону, созидающему реальность обывателя. Театр принадлежит жизни. Ибо жизнь – не что-то конкретное, имеющее четкое определение и форму, а субстанциональное, невесомое, непостижимое, являющееся апогеем или верхушкой мироздания. Абсолют или материя, зарождающая удар сердца, предопределяющая судьбоносное течение в том числе обстоятельства нахождения каждого, пребывающего в её миге или сцене-кадре неспроста. И лишь идущему под стать примерив роль, в итоге осознать, бессмысленность мнимых ценностей её обывателей. И лишь идущий мог, сорвав оковы рабства стать тем, кем захотел, созидая свою волю в соответствии желания жизни. Ибо он и есть жизнь. А жизнь есть он. Для всех остальных театральный спектакль осязаем как бесконечное явление, с промежуточным "на упокой" антрактом, выступающим в лице перерождения.