Ричард Ферт-Годбехер - Эмоции - великолепная история человечества

Помимо диалога Платона, единственным дошедшим до нас свидетельством смерти Сократа остаются воспоминания его последователя, полководца и писателя Ксенофонта. Он пишет, что Сократ с радостью принял смерть, поскольку, сохранив в возрасте семидесяти лет остроту ума, он все же боялся вскоре ее утратить [30] Xenophon, Memorabilia, loc. 2859. . Сократ у Ксенофонта предстает куда более практичным человеком, чем у Платона, и тратит на советы не меньше времени, чем на споры. Не исключено, что свидетельства Ксенофонта ближе к истине. Однако ценность текстов Платона не в документальной точности. Он не ставил цели донести до нас факты. Он хотел преподать урок о том, как в высшей степени добродетельные люди могут контролировать свои порывы ради высшего блага и как мы должны им в этом подражать. Платон устанавливает эмоциональный режим – свод правил о том, как чувствовать и как выражать чувства, – который, как он считает, всем надлежит соблюдать.

В чем же заключался эмоциональный режим Платона? Если быть максимально кратким, его режим – это вера, что суть высшего блага состоит не в том, чтобы потакать пате, возмущениям души, которые порождают желания и гнев. Нельзя также делать то, что кажется правильным, потому что вы так чувствуете. Необходимо обращаться к логосу внутри себя, чтобы отличать высшее благо от всего прочего, и делать все необходимое, чтобы этого блага достигнуть. Даже если это приведет к вашей гибели.

Довольно многие строго придерживались платоновского эмоционального режима. Некоторые преобразовали его в стоицизм, отдельный режим, о котором мы еще поговорим. Другие, как, например, юный последователь Платона по имени Аристотель, пришли к собственным выводам и почти полностью отказались от его эмоционального режима.

В 334 году до н. э., спустя примерно 65 лет после казни Сократа, молодой человек сидел в палатке и читал важное письмо. Если верить древнегреческому биографу Плутарху, который в своих описаниях опирался на внешний вид статуй, юноша этот был невысоким, зато крепким и мускулистым, со светлым, чуть красноватым и чисто выбритым (довольно необычно для того времени) лицом, видневшимся над искривленной шеей. Б о льшую часть времени его голова клонилась вбок, из-за чего казалось, что его разные – один карий, другой голубой – глаза всегда смотрят как бы снизу вверх. Именно упоминание физического несовершенства придает описанию Плутарха некоторую достоверность [31] Plutarch, Plutarch’s Lives, trans. George Long and Aubrey Stewart (London: George Ball and Sons, 1892), 3:302. . Наиболее правдоподобное современное объяснение этой особенности – сколиотическая болезнь, например врожденный или глазной тортиколлис, или кривошея [32] Хорошие аргументы в пользу этой гипотезы приведены здесь: Bente Killerich, “The Head Posture of Alexander the Great,” Acta ad archaeologiam et artium historiam pertinentia 29 (2017): 12–23. . Однако ни рост, ни юность, ни гладковыбритый подбородок, ни проблемы с шеей не помешали Александру стать Великим. К 334 году до н. э. на тот момент двадцатидвухлетний Александр сумел освободить греков, что 75 лет с окончания Пелопоннесской войны находились под гнетом персов. Но он хотел большего. Александр хотел захватить саму Персию. Встав на границе между своим царством и Азией, он метнул копье. Если оно долетит до Персии, решил Александр, он завоюет ее. Если нет – этому не суждено случиться. Увидев, как наконечник копья воткнулся в персидскую землю, Александр объявил, что боги приносят Персию ему в дар и он этот дар принимает.

Если верить письменным свидетельствам Псевдо-Каллисфена, письмо, которое читал Александр, пришло от разгневанного царя Персии Дария III. Оно было полно бахвальства и угроз [33] Не забывайте, что историки используют приставку «псевдо» не без оснований. Но даже несмотря на то, что сама история может быть выдумкой, она все еще способна помочь нам во многом понять аристотелевский взгляд на эмоции. Прим. авт. . Дарий объявлял себя не просто царем, а божеством, притом довольно богатым, и писал, что Александр для него «слуга», которому стоит отправляться домой «почивать на груди твоей [Александра] матери Олимпиады», поскольку его «возраст еще нуждается в воспитании и в соске» [34] Pseudo-Callisthenes, The Romance of Alexander the Great by Pseudo-Callistbenes, trans. Albert Mugrdich Wolohojian (New York: Columbia University Press, 1969), 57. , [35] Пер. Л. Егунова. . Легким уколом это не назовешь. Менее сильный лидер мог бы повернуть назад, опасаясь, что его войско узнает о могуществе человека, с которым ему придется столкнуться, если они продолжат наступление. Но Александр был умен. Когда-то его наставлял человек, чьи труды настолько важны для изучения философии, что их анализируют и обсуждают по сей день, несмотря на то что книги оказались утрачены и сохранились лишь конспекты лекций. Речь о бывшем ученике Платона – Аристотеле.