Сергей Ёлкин - Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта

Вот и на наш взгляд, чтобы «двинуться умом», полезно развивать наблюдательность, почти «по Шерлоку Холмсу», лелеять возникающую, пусть и не сразу, способность к яркому и метафорическому описанию увиденного наяву, лучше – вслух. Затем перейти к фиксации – тем же образом – картин, нарисованных в воображении, «мира чувственных идей». Имея в памяти образ, масштабировать его – выделяя внешние и существенные отличительные признаки и детали.

ВОПРОС № 82

Доктор богословия и францисканский монах, «достойный удивления» Роджер Бэкон уже в XIII веке в ходе нескольких плаваний из Англии во Францию и обратно воочию убедился благодаря своей наблюдательности в том, что ранее постиг путём логических рассуждений – «Земля – это шар!». Напрягите воображение и скажите, каким же образом он в этом убедился? Предложите альтернативные способы «убедиться воочию».

ВОПРОС № 83

«В 1609 году Галилей услыхал, что где-то в Голландии появился прибор-дальновидец (так переводится с греческого слово «телескоп»). Как он устроен, никто в Италии не знал, было только известно, что его основа – комбинация оптических стёкол. Галилею с его удивительной изобретательностью этого оказалось достаточно… Величайшая заслуга Галилея в том, что он первым направил телескоп на небо» (Волков, 1987. С. 110).

Разумеется, первым объектом его наблюдений оказалась Луна. Предложите способ определения высоты лунных кратеров вслед за Галилеем.

Наблюдательность хотя и предполагает зрительное восприятие по самому словообразованию, не замыкается на тренинге образного мышления «через глаза».

Из психологии – скорее даже неврологии – известен эффект синестезии, совмещённого восприятия действительности, одновременности чувств – при прослушивании мелодий могут возникать вкусовые ассоциации, например, а мелодия может быть слышна при наблюдении абсолютно бесшумных явлений (типа северного сияния или гало).

Опытным образцом при изучении синестезии послужил Соломон Шерешевский (1886–1958), репортёр и профессиональный мнемонист. Феномену Ш. посвящено отдельное исследование:

«Ш. действительно относился к той замечательной группе людей, в которую, между прочим, входил и композитор Скрябин, у которого в особенно яркой форме сохранилась комплексная «синестезическая» чувствительность: каждый звук непосредственно рождал переживания света и цвета и, как мы ещё увидим ниже, – вкуса и прикосновения…

Синестезические переживания Ш. проявлялись и тогда, когда он вслушивался в чей-нибудь голос.

«Какой у вас жёлтый и рассыпчатый голос», – сказал он как-то раз беседовавшему с ним Л.С. Выготскому. «А вот есть люди, которые разговаривают как-то многоголосо, которые отдают целой композицией, букетом, – говорил он позднее, – такой голос был у покойного С.М. Эйзенштейна, как будто какое-то пламя с жилками надвигалось на меня…»

«От цветного слуха я не могу избавиться и по сей день… Вначале встаёт цвет голоса, а потом он удаляется – ведь он мешает… Вот как-то сказал слово – я его вижу, а если вдруг посторонний голос – появляются пятна, вкрадываются слоги, и я уже не могу разобрать…»

«Линия», «пятна» и «брызги» вызывались не только тоном, шумом и голосом. Каждый звук речи сразу же вызывал у Ш. яркий зрительный образ, каждый звук имел свою зрительную форму, свой цвет, свои отличия на вкус… Аналогично переживал Ш. цифры.

«Для меня 2, 4, 6, 5 – не просто цифры. Они имеют форму. 1 – это острое число, независимо от его графического изображения, это что-то законченное, твёрдое… 5 – полная законченность в виде конуса, башни, фундаментальное, 6 – это первая за «5», беловатая. 8 – невинное, голубовато-молочное, похожее на известь» и т. д.

Значит, у Ш. не было той чёткой грани, которая у каждого из нас отделяет зрение от слуха, слух – от осязания или вкуса… Синестезии возникли очень рано и сохранялись у него до самого последнего времени; они накладывали свой отпечаток на его восприятие, понимание, мышление, они входили существенным компонентом в его память.

Запоминание «по линиям» и «по брызгам» вступало в силу в тех случаях, когда Ш. предъявлялись отдельные звуки, бессмысленные слоги и незнакомые слова. В этих случаях Ш. указывал, что звуки, голоса или слова вызывали у него какие-то зрительные впечатления – «клубы дыма», «брызги», «плавные или изломанные линии»; иногда они вызывали ощущение вкуса на языке, иногда ощущение чего-то мягкого или колючего, гладкого или шершавого» (Лурия, 1979).