Сергей Ёлкин - Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта

Рассказ не зачинался, хотя конкурсное задание представлялось легче лёгкого. Он тупо разглядывал экран, на котором цепкая кошачья лапа скринсервера, выныривая из-за пределов монитора, ловила разноцветных рыбок. Изредка брался за мышь, прекращая бульканье, и тыкал белой стрелкой в имена ничего не «весивших» файлов с литературными заготовками.

– Да, – решил он наконец, – в этот раз не отделаешься, не отпишешься, старик, не надуешь коллег и собратьев по перу. «Творить» придётся с чистого листа.

Когда-то у него получалось легко и непринуждённо, весело и озорно он сочинял сюжет за сюжетом. А вот, поди же, в голову ничего не лезет. Чёртово жюри! Хотя почему «чёртово»? Сам обещал поучаствовать. Тряхнуть стариной в мелком жанре, уважить просьбу Председателя, «создать интригу конкурса», как это было названо.

Но тряхнуть не удавалось, рассказы сочинять – не диссертации щёлкать кандидатам.

– Юнг, конечно, гений психологии, – добавил он вслух. – Но ты, старик, если посудить, просто злодей. Ну а коли хорошенько подумать и не врать себе, то и лентяй редкостный.

На антресолях он разыскал пыльный пакет с профилем писающего в угол Нахалёнка, провёл ладонью, вытер пальцы о тренировочные, оставляя пыльный след. Голая задница пацана выглядывала из-за приспущенных портков.

Слово «Нахалёнок» показалось интересным, вкусным словом из детства. Но он упустил мелькнувшую было идею, а наружу – из пакета – извлёк кипу пожелтевших бумаг, ошмётки старых, ещё машинописных текстов.

Там нашлась давно забытая белиберда про космопроходцев, на лунных ракетах бороздивших просторы Вселенной, потом ещё про всякие звёздные войны межгалактических корпораций, торгующих сквозь десятки световых лет полезными ископаемыми. Даже о майорах или полковниках спецназа, прошедших барьер времени и щёлкающих средневековых драконов – без этого отродья никуда – точно семечки. Наконец, о злых плотоядных динозаврах, величиной с Останкинскую башню, волочащих тело по грешной земле в поисках пропитания…

Решительно, он был обречён на муки творчества, а вернее, потуги, потому что давно забыл, как начинаются и протекают родовые муки фантаста.

Лампа подмигнула, словно в последний раз, и погасла. Он застыл на табуретке – не светился даже глазок входной двери. Закрыв на ощупь одну створку антресолей, он умудрился заехать себе по уху второй. Зазвенело. Выругался. Присел, осторожно спустил ступню на пол, пошарил в поисках тапочек. Ещё минута, и глаза привыкли к темени. Тогда он двинулся на кухню.

Сквозь мутное стекло в его нехитрое жильё проникал вечер. Осенний, московский, с тусклыми огнями в окнах ещё мощных сталинских зданий, непоколебимо хранивших в ночи остатки старого города.

Китайский никелированный фонарик выхватил из темноты потухший холодильник, хранивший в чреве обречённые пельмени. Он повёл рукой, луч скользнул по столу с недоеденными бутербродами и совсем уж остывшим чаем. Пробираясь назад, в комнату, он запихал-таки остатки в рот – щёки неприлично оттопыривало – и бухнулся на диван, благо не убирал постель с утра.

Пылинки закружились в сумраке комнаты точно снег, обозначая края светового конуса…

Стоп! Прожектор шарил по ночному небу, а проще выражаясь – по потолку. Красный самолётик, в три движения собранный из ГДРовского детского конструктора, подвешенный на ниточке к люстре… Воздушные шарики, аэростатами висящие в воздухе. Правильно! Так уже было. Только очень давно. Очень.

– Сантиментальный ты слишком, старик, – молвил он вслух и размазал внезапно набежавшую скупую влагу по лицу.

Но этого уже некому было видеть. И ему нечего было стыдиться таких, единственно праведных мужских слёз.

Один умный писатель как-то заметил, что сочинительство – ремесло. Может, это и так. И надо бы к компьютеру, точно к станку. И клавиша «Del»… «Del»… «Del» – незаменимая помощь против сора. Только вот в жизни, там, за окном, за стенами, в большом городе, где творится несправедливость, где сумрак и грязь, к сожалению, никакая клавиша не поможет.

Точно какой-то дьявол-искуситель подслушал эти мысли, в прихожей вспыхнула лампа, затарахтел холодильник на кухне, пискнул и загудел компьютер.

– Значит, одно из двух, старик. Либо сейчас садишься и долбишь по клавишам, не ведая стыда. Либо? А ну всё к чёрту! Исписался, так и признайся себе. Укройся с головой одеялом. Утро вечера мудренее. Одеялом!? – он чуть было не задохнулся от этой плодотворной идеи. – С головой! Класс! Сто лет не пробовал.