Григорий Курлов - Обалденика. Книга-состояние. Фаза вторая

В таком состоянии длящегося внутреннего смеха и ментального затишья возможно даже читать, хоть при этом не происходит считывания по одному слову, как прежде. Мы воспринимаем уже некий информационный поток, словесно не обусловленный. Тот, кто занимался техниками скорочтения и специально тренировался в выключении внутреннего проговаривания , хорошо понимает, о чем идет речь.

Но все же главное, что при этом словно выключаются ментальные программы . В таком состоянии исчезают и становятся прозрачными границы пресловутой « зоны комфорта ». Вы « депрограммируетесь » как компьютер и становитесь реально свободными.

Таким вот « смешным » способом решается задача фантастической емкости и сложности. Очень просто решается. Приятно, что все вышесказанное весьма легко проверить. Отследите любую включившуюся в вас программу: лень, страх, искусственно вызванное сексуальное возбуждение, желание закурить, недовольство чем-либо, беспокойство, желание выпить, расслабиться у телевизора или съесть что-нибудь сладкое – включите смех и отслеживайте изменение своих состояний.

Не надо слушать ничьих советов, не стоит верить никому и ничему, в том числе и этому тексту, – просто смейтесь и прислушивайтесь к себе, но будьте при этом честны. Не допускайте ни малейшего внутреннего насилия над собой – вы готовы принять все , любые ощущения, вы лишь честно отслеживаете: что же у вас там внутри происходит?

А там сплошной веселый звон – это «лопаются и бьются стеклянно-прозрачные», невидимые вами ранее программы. И вы обретаете все большую свободу в поступках, чувствах, поведении.

И с удивлением отмечаете, сколь многое, ранее казавшееся нормальным и единственно возможным, в действительности оказывается нелепой и коварной программой.

И уже с большим пониманием читаете у Оскара Уайльда: « Ничто так не мешает роману, как чувство юмора у женщины и его отсутствие у мужчины ».

И у Бернарда Шоу: « Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от желания вас повесить ».

И даже (кто бы мог подумать?) у Махатмы Ганди: « Не будь у меня чувства юмора, я бы давно покончил с собой ».

И уже лучше понимаете Вольтера, сказавшего: « Что сделалось смешным, не может быть опасным ».

И улыбаетесь вместе с Ежи Лецем: « Максимальным чувством юмора обладают умершие: они смеются надо всем ».

Эрик Берн в книге « Люди, которые играют в игры », описывая типичный сценарий поведения мошенника, делает следующее замечание: « Опытные мошенники опасаются людей, которые смеются, обнаружив, что их обманули ». Почему? Потому что смеющийся человек перестает быть жертвой. Во всем . И это – главное.

Социум, в котором мы пребываем, уже давно перестал быть отражением нашей сути. Его интересуют лишь наши кукольные обличья. Он стал матрицей , тупо подгоняющей все свои элементы (то бишь нас) под некие усредненные, абсолютно нереальные и выгодные лишь одному ему стандарты.

Это своего рода Прокруст, пытающийся уложить в свою кровать-эталон достойного ее « идеальных размеров ». Но, увы, всех приходится « немного подравнивать » – кому ноги укоротить, а кого, напротив, растянуть почти вдвое.

Обратите внимание – любой тоталитарный режим серьезен. Любой: фашизм, социализм, религиозный фанатизм… При социализме была возможна лишь сатира, то есть высмеивание. При фашизме – и того меньше. Почему так?

Вернон Вульф, создатель Холодинамики, писал: « Когда люди становятся серьезными, они отдаляются от целостной динамики, уходят в линейное (кукольное) мышление. Серьезность уже подразумевает готовность забыть (о цельности)».

Раджниш по этому поводу говорил: « Серьезность – это просто болезнь души, и только больные душой могут обращаться в рабов ».

Смех же по своей природе разрушителен и губителен для всего, что остановилось в своем движении, закостенело в развитии. Смех – это сила обновления и движения.

Поэтому юмор и смех всегда активизируются и выходят на первый план в периоды социальных изменений, мощных внутренних общественных подвижек. Но смех всегда стихиен и, следовательно, малоуправляем. Социум в попытках самосохранения, понимая, что впрямую ему с этим качеством не справиться, поступает коварнее и хитрее – он огрубляет и опошляет смех, вновь низводя его до уровня примитивной и безопасной для него насмешки. Вот почему, кстати, такие качества, как пошлость и грубая безвкусица, столь же характерны для переходных периодов.