Григорий Курлов - Обалденика. Книга-состояние. Фаза четвертая

В чем же заключается очарование такой непредсказуемости и неопределенности? Почему столь притягательна для нас динамика незавершенности и стихийности? Причем во всем – и в музыке, и в живописи, и в отношениях.

Да и только ли для современного человека она привлекательна? Абстрактная живопись и скульптура, импрессионизм и экспрессионизм действительно являются детищем относительно недавнего времени, но ведь еще тысячелетия назад аналогичные неупорядоченные и неорганизованные природные творения буквально приковывали к себе внимание людей.

Древние предсказатели, оракулы, пифии и прочие «вещуны» не случайно вдохновлялись, вглядываясь именно в клубы дыма, в бегущие облака, в струящуюся воду, в замысловатость кофейных или чайных узоров и даже в хитросплетение складок смятого в ладони бумажного листа.

В результате этих не совсем понятных и, на первый взгляд, достаточно абсурдных действий им удавалось вполне реально проникать в совершенно особые пространства, уже очень мало относящиеся к нашей реальности, и получать оттуда абсолютно запредельную и невозможную информацию.

А может, все это просто бред и ерунда? – и все эти предсказания; и эти нелепые, якобы «художественные полотна», состоящие лишь из хаоса разноцветных точек и полос; и эти «дешевые» восторги по поводу волшебного « буйства красок и дикой стихии цвета » во время заката? Ну чем, скажите, вот это, например, последнее из перечисленного, отличается от обыкновенной яичницы? Да ничем! – злорадно подтверждает наш ум.

А все, кто думает иначе, – просто пидарасы , как исчерпывающе убедительно определил всех художников-авангардистов лидер советского государства Никита Хрущев, отдавая распоряжение о сносе их выставки бульдозерами. Чем, впрочем, лишь продолжил «традицию», начатую задолго до него: « Каждый художник, который изображает небо зеленым, а траву голубой, должен быть подвержен стерилизации » (Адольф Гитлер).

И все же, и все же… Отчего-то, как всегда, хохочет наш Дурак, внимая всему этому, да и Уильям Блейк как-то подозрительно посмеивается вместе с ним: « Дурак видит дерево совсем не так, как мудрец », – говорит он.

« Там, где один видит абстракцию, другие видят Истину », – вторит ему Альбер Камю.

« Ни одна вещь не является тем, чем она может быть », – еще более обобщает ту же идею Джордано Бруно.

Давайте именно здесь «притормозим» и все же попытаемся разобраться, а почему, собственно, Дурак видит дерево не так, как все? И как именно, в конце концов, он его видит? А может, и у нас так получится? И, наконец – так ли уж нам необходимо, чтобы это получалось? Чем нас не устраивает обычное дерево, и чем « дерево Дурака » лучше?

Оказывается, все дело в том, что по мере развития ментала в нем постепенно сформировались определенные шаблоны восприятия , своего рода – перцептивные матричные структуры . Хоть вполне возможно, что они были присущи менталу изначально, как бы «по определению», как некая данность (вспомните принцип «Калейдоскопа»). Их задача – организовывать работу ментального механизма вообще . Именно присутствие подобных первичных семантических структур в человеческом сознании позволяет нам (либо заставляет) воспринимать мир таким, каким мы его знаем.

Художникам, например, хорошо известно, что в основе любых пространственных конфигураций заложены либо простейшие плоские геометрические фигуры (круг, квадрат, треугольник), либо столь же простейшие объемные тела (шар, куб, тетраэдр и пр.). Именно умению увидеть их в основании любого, сколь угодно сложного объекта учат начинающего художника.

И если во внешнем природном пространстве человек может лишь угадать их присутствие, то уже свое – «человеческое пространство» он строит исключительно из таких однозначных, незамысловатых и хорошо знакомых менталу форм.

Сравните два мира, нас окружающих: мир природы и «мир цивилизованного человека». Чем они прежде всего отличаются друг от друга? Именно своими визуальными очертаниями, пространственными формами.

Природе всегда присущи формы достаточно сложные, обтекаемые, неоднозначные, живые . Они неизменно красивы особой, неуловимой для сознания гармонией, некой многомерностью своих структур. Причем, все без исключения природные объекты в своей основе содержат уже неоднократно нами упоминавшееся « золотое сечение ».

Зато себя человек окружил мертвым миром своих искусственных созданий – миром незыблемых, застывших, жестких и предельно фиксированных форм. В его творениях, в угоду примитивным прихотям ментала, « золотые » пропорции почти всегда искажены, гармония в них нарушена.