Александр Казакевич: От великого до смешного. Совершенно эмоциональные и абсолютно пристрастные портреты знаменитых людей

Андерсен страдал особой формой неврастении, проявлявшейся в постоянной усталости и недомоганиях – тошноте, головной боли, приступах головокружения и многом другом. Почти у каждой даты в его дневнике записано, что он чувствует себя больным. Ему постоянно нужно было отвлекаться от чувства усталости, ходить в гости, чтобы думать о чем-нибудь другом, путешествовать, чтобы забыть свои страдания. Отсюда его постоянное движение, продолжительные ежегодные путешествия. Стоит ли после этого удивляться, что у Андерсена не было собственного дома.

Всю жизнь он прожил в гостиницах и меблированных комнатах. Когда в 1866 году ему все же пришлось купить собственную мебель, он был вне себя: проклятые вещи привязывали его к определенному месту! Особенно его приводила в ужас кровать: ему казалось, что он скоро умрет и кровать переживет его и станет ему смертным одром. (Она им не стала, но действительно пережила хозяина и теперь стоит в музее в Оденсе.)

Андерсен всю жизнь прожил девственником. Он не был ни гомосексуалистом, ни импотентом, но, увы, насладиться плодом чувственной любви он так и не сумел. Сознание собственной невыгодной внешности и чувство, что он не такой, как все, мешало ему поверить в успех у противоположного пола. Он не раз был на волоске от грехопадения, но всякий раз отступал.

В Дрездене, например, его пыталась соблазнить одна немецкая писательница, которая все время порывалась поцеловать его и которая была «старая, толстая и горячая». В Неаполе искушения преследовали его на каждом шагу, но он, «испытывая страсть, которой никогда не знал», вынужден был спешить домой, чтобы облить холодной водой голову. В своем дневнике он писал: «У меня в крови жар. Я по-прежнему сохраняю невинность, но я весь в огне… Я наполовину больной. Счастлив тот, кто женат, и счастлив тот, кто хотя бы помолвлен». Он с трудом сопротивлялся сиренам опасного города, а при отъезде успокоенно написал: «Все же я вышел из Неаполя невинным».

Его потребность в женщинах была велика, но страх перед ними еще сильнее. Во время поездок в Париж после 1860 года Андерсен иногда посещал публичные дома. Там он наслаждался вежливыми приятными беседами с полуобнаженными проститутками. Но он был просто шокирован и крайне возмущен, когда Дюма, который и затащил его в это заведение, намекнул ему, что в публичный дом он ходит, вероятно, не только для того, чтобы поговорить…

События последних тридцати лет его жизни заставили Андерсена забыть впечатления прежних обид. Он считал себя необыкновенно счастливым человеком. «Все к лучшему в этом наилучшем из миров!» – любил повторять он, успокаивая других и… успокаиваясь сам. Светлый и радостный оптимизм можно обнаружить во всех его произведениях. Даже его знаменитая сказка «Ледяная дева», несмотря на печальный конец, завершается фразой: «Все к лучшему».

В последние свои дни он был весел, спокоен и полон благодарности за судьбу, а также за любовь и заботу, которую оказывали ему его многочисленные друзья. Рассказывают, что за несколько дней до смерти он пытался спеть старую детскую песенку, которую когда-то пела ему мать. Он слегка лишь подправил песню, сменив имя Августин на Андерсен:

Оноре де Бальзак. Кто бы мог подумать, что этот коротконогий «тюленеобразный» гимназист, с вечно грязным воротником и сальными волосами, на виду у всех ковыряющийся в носу пальцем, когда-нибудь обнаружит в себе недюжинный талант и станет знаменитым писателем! И его учителя, и родители сходятся в одном: это не ребенок, а «божья кара». Нет, он не шалопай, не озорник, не плакса. Просто он не такой, как все. И это создает проблемы.

Очередной урок в гимназии. Все внимательно слушают учителя. Только Бальзак сидит с отрешенным видом и что-то пишет в своей тетрадке. Учитель несколько раз окликает Бальзака – никакой реакции. Тогда он подходит к нему, тормошит его за плечо и кричит прямо в ухо:

– Месье Бальзак, о чем вы думаете? Я уже четвертый раз к вам обращаюсь!

Бальзак делает огромные глаза, с удивлением оглядывая учителя.

– Опять бездельничаете! Покажите мне свою тетрадь!