Татьяна Фармаковская - Там, где есть я… Со страхом можно договориться

– Она вряд ли встанет, – тихо говорят врачи моим родным. – Позвоночник сильно разрушен метастазами. Можно облучить, чтобы снять боль, но это паллиативная помощь, лучи ее не вылечат и не поднимут.

Мне же они ничего не говорят, осматривают, спрашивают о самочувствии и перспектив не открывают. Но я чувствую, врачам совсем не нравится то, что они видят на снимках.

Муж и дочь более оптимистичны, хоть это им и нелегко дается. Они хотят сделать для меня все возможное и очень надеются.

– Давайте облучать. Она встанет.

После этого Женя, моя дочь, идет в палату и бодро мне заявляет:

– Врачи сказали, что облучение поможет. Так что не расслабляйся, скоро будешь как новенькая.

– Но им же явно не нравятся мои снимки. И что, так и говорят, я встану?

– Мама, встанешь. Так и говорят.

Вот я и не сомневаюсь. Я почему-то с самого начала была уверена, что все это не навсегда, эти боли следует перетерпеть, а потом будет трудный, но приятный период реабилитации.

Родные это знают и всячески меня поддерживают.

А я просто обязана оправдать ожидания дочки, мужа и огромного количества подруг: меня навещают по нескольку раз на дню, приносят домашнюю еду, пишут письма, заказывают молебны, передают приветы и поддерживают материально. Иногда я плачу, но не от боли или отчаяния. Нет! Я плачу от осознания, что за меня искренне переживает столько людей из разных городов, я нужна и востребована и, даже будучи прикованной к постели, я не одинока. И благодарю Бога, мироздание и что-то высшее за все, что происходит со мной в последнее время.

Меня зовут Татьяна. Этим именем меня назвали в честь бабушки, которую я никогда не видела, но, по рассказам, она была самым добрым и безотказным человеком на свете. Всю жизнь спасала людей: во время войны, работая в госпитале, после войны, будучи единственной акушеркой в подмосковном поселке. К ней шли рано утром, днем и стучались ночью.

Наверное, во мне играют ее гены или имя обязывает, но я периодически стремлюсь к какой-то волонтерской работе, мучаюсь, если не могу помочь, и всегда бросаюсь спасать любого утопающего.

Наверное, еще и профессия накладывает отпечаток. Я преподаю английский язык, и наносить непоправимую пользу – мое неистребимое призвание, даже против воли попавшего под горячую учительскую руку.

Преподаю уже 25 лет. К 44 годам, когда все, собственно, и началось, я учила школьников, студентов, дошколят и взрослых. Попробовала себя в университете и в детском центре, пока, наконец, не остановилась на частном обучении, поняв, что это и есть моя настоящая любовь.

Здесь, не привязанная ни к каким программам, я могу делать все, что хочу, лишь бы результат радовал учеников. Можно пробовать новое, добавлять методики, изменять учебники, смотреть фильмы и читать сайты. В общем, преподавание неожиданно стало настоящим творческим процессом.

А я без него не могу. Без творчества я теряю интерес ко всему, становлюсь ленивой и апатичной.

Еще я обожаю учиться. Правда, если бы это услышали мои школьные учителя, они бы только засмеялись, посчитав это шуткой.

Но так оно и есть. Я ненавидела учебу в школе, но начиная с институтских времен это стало своего рода хобби. Именно поэтому у меня два высших образования, два иностранных языка, много разных курсов и кембриджский сертификат по преподаванию английского.

Учеба спасала меня в самых трудных жизненных ситуациях, в невообразимо кризисные периоды.

Оплакивая дедушку, это было огромным потрясением для меня, я подала документы на второе высшее образование. Языковое.

Поняв, что муж мне изменяет, я пошла на восточные танцы и достигла там такого умения, что меня пригласили преподавать подросткам. И я отрывалась, обучая их, ставя танцы, помогая девочкам раскрепоститься, стать смелее и обрести женственность.

Как только можно было активно шевелить рукой, после самой первой операции, я, чтобы научиться контролировать себя и свой страх, записалась на курс фридайвинга и окончила его, проплыв 70 метров под водой на задержке дыхания. Правда, в открытой воде мне так и не пришлось поплавать, но это другая история.

И, наконец, после рецидива рака я решила, что еще рано прощаться с жизнью, и получила кембриджский сертификат по преподаванию языка, потратив на него кучу нервов, времени и денег. Но оно того стоило.

Так странно, но, написав все это, я вдруг отчетливо поняла, что всю жизнь училась, меняла места работы и увлечения, чтобы отвлечься, сбежать от трудной ситуации. Не прожить ее, не проработать досконально, чтобы отнестись к ней осознанно, а сбежать, спрятать голову в песок, сделать вид, что ее и не было.