Андрей Курпатов - Складка времени. Сущность и критерии

Таким образом, несмотря на всю, и весьма обоснованную, критику меметики, которая, по словам того же Ричарда Докинза, никогда не станет наукой, сама идея мема как единицы усваиваемой нами информации весьма интересна и является лучшим подтверждением того факта, что мы с вами оказались в мире фальсификатов: любой мем – это клишированное представление, а не что-то, что нами понято, осмыслено и по-настоящему продумано. Мы усваиваем мемы по механизму своеобразного импринтинга-взрослых – за счет простого повторения за кем-то другим, разного вида имитации и подражательства. Трехлетнего ребенка можно научить невероятно сложным терминам, но не следует думать, что, воспроизводя их, он понимает, о чем говорит. Когда меня, ребенка, как говорили раньше «из благополучной семьи» в весьма нежном возрасте откомандировали зачем-то в летний спортивный лагерь, да еще по мотокроссу, я умудрился изучить все существующие матерные слова еще до того, как из соответствующих тематике анекдотов, по косвенным признакам, понял, что именно они означают (а что некоторые из них означают на самом деле я, как вы можете догадаться, и вовсе понял значительно позже).

Мир интеллектуальной функции, который заполняется не мыслями, а мемами (называй их хоть «вирусами», хоть как угодно еще), формирует убийственную среду для самой этой интеллектуальной функции. Иначе говоря, мем – это противоположность мышлению, это нечто псевдоинтеллектуальное, даже откровенно дебилизирующее. Джейм Глик пишет в своей «Информации»: «Но они существуют. По мере того как кривая информации склоняется по направлению к все большим возможностям связи, мемы развиваются быстрее и распространяются дальше. Их присутствие чувствуется, если не наблюдается воочию, в проявлениях стадного чувства, в паническом изъятии вкладов из банков, кумулятивном эффекте при продвижении информации и финансовых пузырях. […] Но мы не можем владеть ими. Когда в наших ушах звенит колокольчик, или какое-нибудь повальное увлечение переворачивает все с ног на голову, или мистификации месяцами доминируют в разговорах по всему миру, а затем исчезают так же быстро, как появились, хочется задать вопрос: кто тут хозяин, а кто раб?» [120] Глик Д. Информация. История. Теория. Поток /Пер. с англ. М. Кононенко. – М.: ACT. CORPUS, 2013. С. 344–345.

Теперь, когда масштабы «экологической катастрофы» нашего МИФа более-менее понятны, самое время вернуться к упомянутой в начале этого подраздела книге Дугласа Рашкоффа «Медиавирус». Рашкофф активно использует концепцию Ричарда Докинза о природе мемов, но весь пафос его социокультурного манифеста заключается в разоблачении своего рода тайного заговора (не вполне понятно, правда, кто заговорщики), цель которого одурачить население – мол, медиа намеренно продуцируют некие «жареные» истории, чтобы отвлечь внимание аудитории от той или иной политической ситуации, пытаются вызвать у нее какие-то определенные реакции (например, потребительские предпочтения) или просто стирают границы между фактической реальностью и художественным вымыслом, чтобы, видимо, окончательно погрузить нас в мир виртуализированных грез. Все это, признаться, выглядит вполне убедительно, но проблема, как мне представляется, в том, что Рашкофф путает причину со следствием: то, в каком состоянии уже находится наш МИФ, и приводит к тому, что шансы соответствующих «медиавирусов» («мемов» по Р. Докинзу) на распространение растут как на дрожжах. Медиа – не злой демиург, жаждущий разжижения человеческих мозгов, медиа как раз потому-то и успешны, что мозги потенциального зрителя уже находятся в соответствующем состоянии.

В недавней работе «Интернет как иллюзия. Обратная сторона Сети» известного белорусско-американского исследователя Евгения Морозова проводится весьма подробный анализ влияния доступности информации на поведение граждан авторитарных государств. Как выясняется, наличие доступа к свободной прессе не увеличивает степени политической ангажированности этих граждан, а если этого доступа не было и он вдруг открылся (к коммерческому телевидению, интернету и проч.), первое, а зачастую и единственное, к чему обращаются лица, лишенные до сего момента «свободы слова», – это развлечения, желтая пресса, порнография и разнообразные «котики». Резюмируя этот в целом нелицеприятный факт, Евгений Морозов пишет: «Интерес к диссидентам-интеллектуалам неизбежно должен угаснуть после того, как интернет распахнул врата в мир развлечений, а глобализация открыла дорогу консюмеризму В современной России немыслимо появление фигуры, подобной Андрею Сахарову. Но даже если такой человек появится, он, вероятно, будет пользоваться меньшим влиянием на национальный дискурс, чем Артемий Лебедев, который ежедневно устраивает в своем блоге фотоконкурс для женщин с красивой грудью [121] Морозов Ε. Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети /Пер. с англ. Ш.Кригера. – М.: ACT: CORPUS, 2014. С. 107, 108. .