Александр Куделин - Неуставняк-1

Я также обежал взглядом ряды наших нар.

– Давай ка сейчас приведём всё здесь в порядок. – Старшина присел, склонив голову, и посмотрел под нары. – Там, в дальнем углу есть швабра с тряпкой и ведро. Сначала шваброй прометёшь весь этот проход и мусор соберёшь в ведро. Сверху на него кинешь тряпку и пойдёшь за водой. Принесёшь воду и начнёшь мыть с этого прохода. Понял?

– Так точно! – Я вернулся на землю.

Выметая из-под нар грязь, я обнаружил там море окурков и даже порванную серебряную цепочку с небольшим крестиком. Цепочку и крестик положил в карман, а остальной мусор сгрузил в ведро и накрыл тряпкой.

Спускаясь вниз по лестнице, в пролёте между первым и вторым этажом я встретил крупную делегацию офицеров, спешно поднимавшихся наверх. Мне пришлось вжаться в угол, чтоб их пропустить. Последним поднимался прапорщик, похожий на медведя.

Медведь остановился и прорычал: «Чего несёшь?!» – Он взял меня за локоть и усилием руки заставил поднять ведро до уровня своих глаз, в результате чего вместо его головы я видел только ведро.

– Тряпку несу! – Рука от сильного сжатия стала быстро неметь, и в ней зашевелились мурашки.

– Зачем тряпку несёшь?! – Не ослабляя хватки, он медленно опустил руку, чтоб посмотреть мне в глаза.

– Старшина приказал в расположении вымыть полы! Тряпка грязная, а ведро, чтоб воду принести! – Его лицо ума не отражало, поэтому пришлось говорить, как с иностранцем, громко и бестолково.

Хватка усилилась, и мурашки, сдохнув от недостатка кислорода, пропали.

– А ты с какого этажа? – Он возвышался надо мной и размерами своего тела, как ширмой, заслонил меня от внешнего мира.

– С третьего, товарищ прапорщик! – Его взгляд потух, рука разжалась, и, резко повернувшись в сторону ушедших офицеров, он быстро поднялся на этаж.

Я продолжил свой путь в сторону умывальника, где, помогая непослушной левой рукой, промыл тряпку, выкинул мусор и наполнил ведро.

Сняв с себя верхнюю одежду и оставшись в майке, я осмотрел болевшую руку: посреди плечевой кости, по кругу, остались красные следы от хватки прапорщика; отдельной зарубкой был впечатан ряд от его широких ногтей.

– Медведь! – подумал я, глядя на будущий синяк. – Блядь, попади такому под руку, разметает в клочья!

– Товарищ призывник, разрешите обратиться! – Передо мной стояли трое из нашей роты.

– Обращайтесь! – Я уже не воспринимал это как игру, так как вчера целый день нас учили этикету в ВДВ.

И их обращение ко мне означало одно: я теперь их начальник, а они у меня в подчинении.

– Старшина Маковетский приказал передать, что вы заступаете дежурным по роте, а мы в ваше распоряжение – дневальными.

– Очень хорошо, берите ведро, пойдём мыть полы.

– А что там стряслось?

– А хуй его знает. – Я не стал опережать события.

Толпы ополчения вышли на плац и начали корчиться в судорогах. Эти конвульсии они называли зарядкой. На дальнем краю плаца, подальше от глаз, была сходка их пастухов. Они нервно курили, смотрели в сторону казармы и молчали. Неизвестный физкультурник, привлечённый из ополченцев, встряхивал руками и нагибался до земли. Все пробовали однообразно повторять его движения, но это опять походило на сильно штормящее море. Его серый вид дополняли порывистый ветер и суета, происходившая возле подъезда казармы. Нужно было вернуться в подразделение, чтобы выполнить поставленную задачу, но как неохота было это делать!

– Пошли! В колонну по одному! – Мои сослуживцы выстроились в колонну, один взял наполненное водой ведро, другой – тряпку, я пристроился к ним сбоку, и мы проследовали в расположение.

С той минуты, с первым шагом этого небольшого строя родился новый командир. Не знаю, был ли это подарок судьбы или восхождение успешного воина над массой неуспешной толпы – судить не мне – Вам.

Мы шли своим маленьким строем вдоль бушующего моря, ветер трепал ещё не остриженные волосы – служба для нас уже началась.

Мы сполоснули расположение, затем получили в столовой порции хлеба, масла и сахара. Задач в этот день было много. Вечером часть сформированных подразделений должна была убыть к месту своей дальнейшей службы. К ним относилась и наша рота. Видимо, чтобы не опоздать, нас сразу после обеда повели на станцию, где до прибытия поезда мы провели несколько часов.

Под ругань майора с призывного пункта и мат офицеров часть призывников нашей команды была обменена на ополченцев со второго этажа. Конечно, парней было жалко – они всем видом и даже слезами выказывали своё недовольство решением какого-то начальничка, но появление новых личностей компенсировало наше часовое стояние. Из всех новых меня заинтересовал один – Пьер Безухов из фильма Сергея Бондарчука «Война и мир». Тот Безухов, который самостоятельно пошёл в сторону будущего сражения. Огромное сытое лицо, неокончательно облысевшая голова, выдвинутый вперёд животик, сальные руки. На перроне его провожала красивая стройная жена, ребёнок лет шести и тёща. У его родственников не было возможности находиться возле наших выстроившихся вдоль вагонов рот, и они поднялись на железный переход. Я оценил всю щедрость его жены, которая позволила заглядывать ей под юбку, чтоб только самой проводить дорогого ей человека. Она в моём понимании – красавица, а он – неполноценный урод. Позже я узнал его возраст, но зачем было жениться, родить, растить ребёнка, чтоб потом идти в армию? Не понимаю!