Борис Алмазов - Психология социального отчуждения

© Алмазов Б.Н., 2009

© Оформление Дата Сквер, 2009

В определенном смысле вся история человечества, если на нее смотреть через призму личностного развития, представляется как процесс постепенного овладения человеком навыков социального отчуждения. Как заметил А. Герцен, абсолютное отождествление с социальной средой (как это принято говорить в наши дни) возможно лишь при полном отсутствии ума . «Счастлив мира обитатель только личностью своей» – цитирует К. Юнг стихотворение Гете в своей книге «О становлении личности». Скорее всего, это некое специфическое качество «homo sociabilis», отсутствующее у иных живых существ, живущих в социуме (стаде, колонии, стае). Но его не должно быть слишком много, ибо « потеряв свое место в замкнутом мире, человек перестает находить ответ на вопрос о смысле жизни, в результате чего он начинает испытывать сомнения в себе самом » (по Э. Фромму). То, что А. В. Луначарский называл «стадным инстинктом – по большому счету основой любой морали», должно быть противовесом от излишнего индивидуализма (добровольного или навязанного). Их баланс и называется «гармоничным личностным развитием». В отличие от «девиантного», когда человека отчуждают вопреки его стремлению к отождествлению. Особенно в детстве.

У каждого из нас (взрослых) из-за не очень качественного воспитания остаются недоразвиты кое-какие социальные потребности. Такова реальность. Мы более или менее удачно компенсируем свои комплексы, вынесенные из детства, или хотя бы прикрываем их социальными навыками, работая над собой в течение жизни. Кому как удается. Но у некоторых утраты были слишком велики, и стремления, побуждающие двигаться в ногу с обществом и соответствовать экспектациям культуры, атрофируются слишком рано. Оставаясь на обочине жизни, повзрослевшие люди «маргинальной ориентации» без зависти и сожаления смотрят на ускользающие от них социальные перспективы. Они становятся балластом, заботой общества, когда то, в свою очередь, считает себя ответственным за социальную справедливость.

В разные времена проблема социального устройства «неприспособленных» решалась в соответствии с возможностями государства и его установками. Так в нашем отечестве до революции забота о них возлагалась на общину, у которой государство забирало в армию лишь «пьянь негодящую» на четверть века муштры и казармы с последующей заботой об «инвалидах». Семья была своеобразным острогом для женщин вне зависимости от надежности их социальных возможностей (которые никто и не брал в расчет). При советской власти уголовная ответственность за тунеядство и бродяжничество оберегала общество от необходимости приноравливаться к людям, не желающим «сливаться с обществом, семьей и государством». Теперь мы примеряем европейскую (персоноцентрическую) модель общественного устройства, где бесцеремонное обращение с индивидуальностью не принято. Там пресловутая «свобода умирать под забором» доминирует над «социальной целесообразностью», а гуманизм («богатый делится с бедным по совести») принадлежит не столько государству, сколько обществу. В какой мере у нас привьются эти установки пока сказать трудно, но мысль уже работает. Нынче нас интересует не столько сам факт (безработный, бродяга, нищий), сколько его психология – мировоззрение этих людей, их самочувствие, мотивация поведения. И здесь, когда речь идет не о справедливости на уровне куска хлеба («каждый имеет долю в источниках пропитания при условии его участия в общественно полезном труде»), а более тонких материях, таких как ценностные ориентации, социальные позиции, личностные установки, без психологии обойтись невозможно. Мы должны ясно понимать и честно признавать, что общество и государство не в состоянии обеспечить каждому:

♦адаптацию как готовность принимать и выполнять требования среды как личностно значимые смыслы (Ю. Клейберг);

♦идентификацию как готовность включиться в уклад жизни с присущими для нее ценностями (В. Петровский);

♦институализацию как принятие идеалов, на которых строятся правовые институты, в качестве внутренних регуляторов поведения (М. Мид).

И оставить для некоторых, кому это не по силам, возможность не гнаться за официальным статусом, а отступить в мир воображения, во всяком случае, тогда, когда этот мир не враждебен обществу. Ведь известная деперсонализация (по Т. Шибутани) гораздо лучше насильственного приобщения к неприветствующей среде, так как способна примирить человека со многими житейскими неудачами. Придать его basic needs (самосохранения, принадлежности, самоуважения) иной вектор growth во избежание (по А. Маслоу) обостренной перцепции, переоценки себя, повышенной спонтанности, сосредоточенности, сопротивления «окультуриванию», идентификации себя с отрицательными героями и т. п.