Рузанна Козлюк: Счастливый Школьник. Я мама, и мне не все равно

Подробнее о книге, о людях, как одаренных, так и обычных, добившихся невероятных успехов, можно посмотреть в сжатой версии здесь.

Лично для меня интерес ребенка – все равно что второе дыхание, новая возможность, которая поможет раскрыть человека, сделать его более многогранным. Его интерес в чем-либо – это мой шанс, который я ни за что не упущу, наоборот, как родитель, я буду держаться за него обеими руками. Иначе я понимаю, что ни один подросток не будет просто так сидеть и отрабатывать эти часы, если ему самому не нравится то, чем он занимается. Это слишком большое количество часов, чтобы заставлять, уговаривать, использовать различные внешние мотивации и манипуляции. Такие уловки работают до определенного возраста, а потом дети все равно вырастают, выходят за рамки нашего родительского контроля и делают то, что им хочется. Тогда почему бы нам не отпустить их хотя бы в «умеренное» свободное плавание? Не мучить ни себя, ни их?

Все дело в том, что нам страшно. Нам хочется каких-то гарантией того, что с ними все будет в порядке в будущем. Однако в моем окружении много знакомых людей с дипломами юристов и экономистов, которые сегодня работают парикмахерами, блогерами, к тому же с большим удовольствием. Диплом им был нужен только для успокоения родителей, чтобы они знали и чувствовали, что все сделали правильно. Престиж будущей работы детей и стереотипы, которыми мы, родители, «задавлены», волнуют нас очень сильно. И хотя мы согласны, что именно умение и желание выбирать являются одним из самых главных навыков для ребенка, на практике идеологию свободы выбора воплотить детям гораздо сложнее, чем это кажется на первый взгляд.

Пока дети маленькие, исходя из безопасности, мы сами решаем, что им поесть, надеть, куда и когда пойти, а когда остаться дома. Когда они становятся чуть постарше, мы все равно принимаем решение за них, к примеру, разрешить вечеринку с ночевкой у друзей или нет. Мы понимаем, что это наша ответственность, у нас больше опыта, ума, мудрости, в конце концов. Но если в вопросах безопасности, где требуется опыт, наша гиперопека оправдана, то в остальном никто не мешает дома, для начала, создавать ситуации, где право выбора будет исключительно за ребенком. Я уверена, их чувство собственной значимости по десятибалльной шкале было бы на все десять. Основная проблема заключается в том, что происходит за пределами дома.

Большая часть жизни наших детей вплоть до совершеннолетия связана со школой, где выбор не предусмотрен общеобразовательной программой. Там все решено за ученика, который имеет право двигаться только по четко установленным правилам. Если же кто-то сделает шаг влево или вправо, оценочная система быстро с ним справится. Печально на это смотреть, так как мне хочется ожидать от своих детей в их 18 лет умения правильно оценивать ситуацию, отвечать за свою жизнь и правильно выбирать. Боюсь, мои ожидания не оправдаются. Да и глупо надеяться, потому что все предыдущие 11 лет мы будем упорно и старательно лишать их этого права. И я в том числе, под бременем стандартов, окружающих нас. Замечу один факт: все успешные люди, которых описывает Малкольм в своей книге, стали таковыми не потому, что их заставляли заниматься в душных комнатах, а потому, что они сами этого хотели. У них был выбор: хаотичная подростковая жизнь всегда была рядом, но они выбирали любимое дело.

Единственным решением у нас была бы школа «Апельсин» Димы Зицера в Санкт-Петербурге. Он воплотил в реальность мою мечту о том, что мои дети должны иметь, учась в школе. Там нет оценок, полная свобода выбора, вплоть до того, что она управляется детским парламентом, и все без исключения, даже директор, подчиняются его законам. Дети сами выбирают, на какой урок пойти, а какой пропустить. Как говорит сам Зицер: «Почему-то все ожидают, что от такой свободы обязательно рождается агрессия, в то время как все ровно наоборот».

Я могу объяснить такой феномен только тем, что им просто интересно там, а агрессии нет, потому что их уважают и считаются с их мнением. Жаль, что эта школа не резиновая. А в идеале мне хотелось бы, чтобы таких «апельсинов», «мандаринов», «ананасов» и других тропических школ появилось бы в каждом районе по несколько штук, чтобы как можно больше детей чувствовали себя значимыми в школьные годы. Умели правильно делать выбор, от которого и зависит вся их дальнейшая жизнь. Я могу ошибаться, но что-то мне подсказывает, что у «апельсиновых» детей не будет проблем с выбором будущей профессии, да и вообще с этим навыком и интересом, о котором я говорю.