– Ну вот, они – там, он – тут. На кладбище городское не пробиться. Знаешь, какие связи пришлось поднимать? Это вот у её снохи мать работала…
– Эль, мне поворачивать…
– Ну я ж и рассказываю – столько суеты, она жить не хочет. Говорит, летела назад – хотела, чтобы самолёт упал.
Я так и не узнала, от чего скоропостижно умер сын нашей общей знакомой. Притом, что вместе с Эльзой мы шли минут тридцать. Почему же, рассказывая о смерти, она всё время говорила о горе близких, о хлопотах, о неизбежной суете – о том, что окружает смерть, что рядом с ней, но не о ней самой? Что это – защитная реакция, вытеснение или смещение понятия смерти?
Буквально на другой день я встретила Исаака. Он шёл, прогуливаясь с симпатичной стройной дамой лет 50. Спортивный, модно одетый, выглядел лет на 60. Шли красиво, как на картинке, грациозно, в спокойном ритме, мило беседуя. Было видно и понятно, что это – не супружеская пара, и что они вместе не живут. Но так приятно было на них смотреть – как на пятнадцатилетних юношу и девушку.
И мне подумалось: всё-таки, Эльза и Исаак – пара.
Один мой давний приятель всегда путешествовал один. Он побывал везде, перепробовал всё. Но всегда оставался колючим, неудобным, близко никого к себе не подпускающим. Однажды я ему сказала:
– Знаешь, мне приснилось, что ты бродишь где-то заграницей один, никому не нужный, безумный, потерявший память.
Он грустно ответил:
– Так оно, видимо и будет. Может. даже уже началось…
«Человек не ветер, который живёт везде –
На земле, на небе и на воде.
Человек, живущий везде, не живёт нигде..» (И. Лиснянская)
Пойти в церковь или на арт-терапию
Уважаемые верующие, не сочтите за богохульство. Просто именно такой конкретный вопрос совсем недавно в течение трех недель стоял перед одной взрослой женщиной. Но – всё по порядку.
С Инной у меня сложились дружеские отношения. Ей под 60, живёт с одинокой взрослой дочерью. Они очень близки, у них симбиоз. Обе талантливы, интеллигентны, деликатны, ранимы. Каждое воскресенье ходят в церковь на службу. Мы все вместе встречались по субботам в небольшом спортивном клубе.
Когда во время совместных занятий мы общались с её дочерью, и разговор коснулся темы семьи и отношений с мужчинами, она категорично обозначила их так: «С этим у меня всё уже определено! Я хожу в храм, и так мне спокойно. Я ничего другого не хочу». Очень долго такую же позицию выражала и её мама, Инна. Но позже, при более тёплых наших взаимоотношениях, у неё стали проскальзывать другие реплики: «Одной, без мужчины, всё же плохо… Дочке надо как-то определяться… Кто бы ей подсказал… Сама я неопытна в этих вопросах… А хочется опоры, крепкого плеча…»
Мы постепенно стали общаться ближе, затрагивали сокровенные темы, и Инна рассказала:
– Я уже ведь ходила к гадалке! Мне так было тяжело, так хотелось кому-то излить свою душу, поговорить о своих проблемах, а дома-то я не могу всё рассказать – зачем дочку расстраивать? Мне дали адресок, и я пошла, за 500 рублей. А как туда пришла – сразу начала плакать. Весь час проплакала, мне полегчало, да так я и ушла, безо всякого гадания.
«Ну вот, думаю я, вероисповедание – с одной стороны, а как прижало душу излить – никакая церковь не помешала обратиться к гадалке, лишь бы облегчение наступило. А с дочкой обсудить свои эмоции – под запретом. С ней они лучше на службу сходят, да два часа перед батюшкой отстоят. Но о главном – ни-ни!»
Договорились встретиться. Инна пришла ко мне вся «замороженная», с каменным лицом. Только стала рассказывать о себе – горло её перехватило удушье, по шее пошли красные пятна, покатились слёзы…
Просто дать ей выплакаться – пользы не будет. А на разговор она сейчас не способна. Приглашаю её на арт-терапию, в ней проблема вынесена вовне, в продукт творчества.
– Приходите ко мне вместе с дочерью, будем рисовать.
– А что будем рисовать? Да мы и не умеем…
– Ничего особенного уметь не надо. Бумага, мелки, карандаши, всё у меня есть, вам надо только собраться и прийти, – как обычно, озабоченность эстетической стороной изобразительной деятельности является препятствием, поэтому этап колебания я подкрепляю уверенностью.
Они сели за столом друг напротив друга. Я предлагаю нарисовать рисунок один на двоих: на одном листе, карандаш один на двоих:
– Каждая представьте себе свою картинку, свой узор, и частями, фрагментами исполняйте его, не разговаривая при этом, поочерёдно уступайте друг другу карандаш.
Читать дальше