Александра Ахелик - Досчитай до тридцати восьми

***

– Вот так-то лучше. Это тебе не Сеул, осенью у нас уже холодно.

Дядя Леня заботливо укрыл мальчика.

– А, по-моему, интересная девочка. Что думаешь?

Джину кивнул и прикрыл глаза, обнаруживая явное нежелание говорить. Тогда дядя Леня, разгадав его настроение, бесшумно вышел из комнаты. Оставшись один, мальчик сбросил с себя одеяло и двинулся на ощупь к окну. Снаружи шел дождь, обычный спутник осеннего мрака, и даже свечение звезд не могло пробить брешь в этом панцире воинственно настроенных туч. И как пристально Джину ни вглядывался, ничего, кроме смутных очертаний ближнего перелеска, различить ему не удавалось. Теперь все всплывающие в памяти события казались чем-то произошедшим вовсе не с ним: наполненное печалью лето, встреча холодов в далекой России и до странности близкая девочка. Он вслушивался в приглушенное рамами журчанье воды, и сердце его постепенно сонастраивалось с этим мерным стуком, как это бывало дома в сезон дождей. Мальчик вспомнил о бабушке. И при мысли, что Рита пришлась бы по душе его ушедшему другу, по телу стало распространяться тепло. Так, не замечая, как застарелый ком в груди тает под воздействием этого целительного жара, Джину забылся безмятежным детским сном, едва голова его коснулась матраца.

***

Рите сильно досталось от мамы за позднее возвращение домой.

– Папа уже хотел идти тебя искать! Тьма непроглядная, где тебя носит?

– Мамочка, прости. Я гуляла и потеряла счет времени.

«Интересно, почему Джину не смеялся? Истории дяди Лени, действительно были смешными. Может, тот недостаточно точно перевел их на корейский язык?»

Такими вопросами задавалась девочка во время позднего ужина, почти не замечая, что кладет в рот.

– Мам, а как ты думаешь, корейский учить сложно?

Женщина удивленно подняла брови.

– Любой иностранный язык учить сложно, это требует усердия и последовательности! Как раз того, чего у тебя не наблюдается. А чем тебя заинтересовал именно корейский?

– Да так.

Девочке часто снились яркие сны, но этот был из разряда особо запоминающихся. В нем она была девушкой с картины, что долго спускалась по живописной горной тропе, пока, наконец, не услышала близкий шум моря. И, движимая предчувствием, что вот-вот диковинный лес расступится и весь мир, подобно распустившемуся цветку, раскроется перед ней, Рита открыла глаза. Сказочный лес действительно растаял; ее взгляд застыл на полинялых обоях с цветочным орнаментом, а шум волн превратился в монотонный шелест дождя за окном. Девочка, опасаясь, что погода может нарушить все планы, тут же вскочила. Ее тревожные ожидания через пару минут оправдались; спустившись вниз, она застала родителей за сбором вещей.

– Маргарита, поторопись! Садись скорее завтракать и положи ко мне в рюкзак свои учебники, все остальные твои вещи папа собрал. Мы должны успеть на электричку в десять часов.

У Риты внутри все опустилось.

– Я не хочу!

В этом возгласе было столько отчаяния, что женщина вздрогнула от удивления.

– Еще же две недели осталось, почему мы должны ехать сейчас?

– Маргарит, да что на тебя нашло? Ты же видишь, что творится за окном? Вряд ли ты сможешь, как прежде, проводить все время на улице. Пора возвращаться в школу, ты и так пропустила почти две недели.

– Мама, пожалуйста! Когда это дождь был мне помехой? И все уроки я делаю. Умоляю, давайте останемся здесь! Ну, пожалуйста!

Родители были сильно обескуражены настойчивостью обычно безучастной ко всему дочери. Но женщина, и сама втайне желающая задержаться на оставшиеся две недели, быстро сдалась. После этого отцу ничего не осталось, как только подчиниться их воле.

– Ну, как скажете.

И он, закутавшись в плед, устроился в кресле с газетой.

***

До подъезда оставалось метров двести, но каждый новый шаг давался с все большим трудом. Рита не знала, куда испарилась та невесомая легкость, что она ощущала буквально минуту назад. Но в данный момент все ее существо противилось этому механическому движению по когда-то привычному, протоптанному не одной парой ее обуви пути. Где-то на дне зашевелилось чувство вины; она же идет в родительский дом, безопасный и теплый, пропитанный ароматом маминых пирогов. Но доводы разума, желая образумить душу, порождали еще больший разлад.

Входная, выкрашенная в бледно-зеленый цвет дверь, лифт, увешанный рекламными объявлениями, этаж с угловатой цифрой четыре, направо и дверь. Звонок, прозвучавший где-то в отдалении, приглушенный и нерешительный, а после шаги…