Анна Колесун - Исповедь анорексички

Первым моим учителем была моя мама. Нет, это не символическая фраза, не милое выражение в духе “мать научила меня самым основным вещам, она – мой первый наставник” и т.д. Это реальный факт. Мама – первый школьный учитель. Все. Сама по себе начальная школа не самый лучший период жизни любого человека: стресс от резкой смены картинки жизни, много нового и не всегда интересного, более высокая степень сложности и ответственности, другой (не всегда подходящий и не всегда лучший) коллектив. А тут еще и мама – первый учитель. Казалось бы, это должно стать неким облегчением, “лайтовой” версией прохождения первого уровня, каким-то своеобразным одомашненым симулятором школы. Но нет. В моем случае все оказалось гораздо сложнее и как раз этот элемент “мамы – учителя”, “учителя – но не мамы” усугубил всю ситуацию изнутри.

Ей всегда хотелось подтолкнуть и замотивировать меня (за что стоит сказать отдельное спасибо), но способы не всегда подбирались верно. Первой большой ошибкой моих родителей было отдать меня на учебу под классное руководство мамы. Таким образом эти самые разграничения “школы” и “дома” были стерты (какой там стерты, разрушены в хлам!). Если я получала в школе от учителя, то я получала еще и дома от мамы. И это самое “получала” не каждый раз было заслужено, но каждый раз сопутствовалось последующей лаской, что конкретно путало разум ребенка. Сразу хочу подчеркнуть – мои родители никогда не прибегали к физическому насилию, это было строго запрещено в нашей семье. Ну, кроме единственного раза, когда я получила пособником по истории по голове (оправдывая эту ситуацию, хочу сказать, что тысячилетия в далеком 5 классе давались мне с огрооомным трудом, потому и пришлось стимулировать процесс обучения всеми возможными способами, даже этим).

В моей маленькой дружной семье все всегда ограничивалось словами, некоторые из которых я помню и по сей день. Своеобразные “вычитки” за поведение и “разбор полетов” любой из тем насущных текущего дня складывались в пазл детской “микроненависти” к подобным разговорам (а иногда, и к разговорам вовсе), что в последствии замыкало меня каждый раз в ситуациях формирования новых социальных отношей (надо же было говорить с людьми, а ты не всегда это можешь).

Самыми острыми и ненавистными для меня, как тогда, так и сейчас, являются сравнения, коих в детстве было предостаточно. Я – обычная. Я не имею необычайных талантов и врожденных способностей, я не вундеркинд, и совсем перья (ну, сами знаете откуда) у меня не торчат. Но мне, как и всем, очень сильно таки, хотелось, чтоб хоть одно, но торчало. Так и прошла моя жизнь (и продолжает по сей день идти) в погоне за определенным “признанием”, за какой-то особой похвалой, за сравнением в мою (слышите, люди, в моююю) и только мою пользу.

Каждый раз, когда кто-то был лучше меня, в поведении, учебе или на кружке, каждый раз, когда мне приводили в пример моих же друзей и одноклассников, это оставляло маленький рубец на моем детском “эмоциональном тельце”, что привело к большим травмам моей взрослой души. Сравнения формировали мою самооценку. Мама – учитель, но учитель – не мама, ругая в школе по делу и без (что тоже было частенько), формировала мою самооценку. Дети-буллеры (новомодное понятие, описывающие тех, кто каким-то образом издевается над другими) формировали мою самооценку. В итоге она выродилась не просто заниженной, а особо побитой и деформированной, с вмятинами, царапинам и недостающими деталями.

В моей криво собранной самооценке, что больше похожа на фанерный комод с криво прикрученными ручками и затерянными при транспортировке болтиками, чем на красивый и качественный туалетный столик из красного дерева, например, мне всегда не хватало ощущения и понимания того, что я тоже могу быть лучшей, что я тоже не просто “есть”, что я – особенная и замечательная. По-своему, лично, но замечательная. Толстая девочка-синий чулок с первого класса проигрывала на любом фоне и в любых обстоятельствах. К сожалению, как в школе, так и дома.

Родители любили и любят меня изо всех сил, так, как и следует любить свое единственное чадо, но, к сожалению, они так и не сумели привить мне должного чувства любви к себе самой и осознания собственной уникальности. Я продолжала расти, и вместе со мной продолжали расти сравнения, но в этот раз уже не лишь с окружающими, а, собственно говоря, с маленькими версиями моих мамы и папы. Личные примеры из детства и жизни моих родителей (используемые, снова ж таки, в целях подзадорить и развить лучшие мои качества) породили в моей маленькой (и не особо умной, по всей видимости) голове только чувство вины. Какой-то непонятной, совсем необьяснимой, глупой и безрассудной вины. Вины за то, что мое детство и взросление закрашено цветами гораздо более яркими и выразительными, нежели детские годы моих родителей.