Тесла Лейла Хугаева - Клиника доктора Бене Финкеля

Сколько раз я говорил об этом в институтах и университетах. Меня никто не хотел слушать, а потом и вовсе уволили. Теперь я сижу дома, выживший из ума старый дурак, чья мудрость никому не нужна. Никому кроме моей красавицы дочери. Если бы не ты Бенедикт, она бы никогда не вышла замуж. Ничего и никто не были ей интересны, кроме науки. И она пошла по моим стопам. – гордо выпрямился старик. – Я знаю, как это опасно плыть против течения, – спохватился он минуту спустя, – но что нам остается кроме древней истины римлян: «Делай что должно, и будь что будет»?

– И все же, – говорил профессор в другой раз, – антипсихиатры кое-что сделали настоящего! Эксперименты Давида Розенхана! Они доказали, что диагностика биопсихиатров ничего не стоит, когда симулировали болезнь, а психиатры не смогли их отличить от настоящих психотиков!

О. Власова «Антипсихиатрия»:

«Д. Л. Розенхан пытается доказать факт, что постановка психиатрического диагноза не зависит от реального состояния „пациента“. В начале статьи, содержащей изложение хода и результатов проведенного им эксперимента, он пишет: „Вопрос о нормальности и ненормальности никоем образом не должен подвергать сомнению то, что некоторые действия являются ненормальными или странными. (…) Но нормальность и ненормальность, разумность и безумие, а также диагнозы, которые следуют за ними, могут быть совсем не привязаны к реальному состоянию“. Для доказательства этого утверждения в 1972 г. Розенхан и проводит несколько экспериментов. В первом эксперименте участвовали 8 добровольцев (3 женщины и 5 мужчин): три психолога, педиатр, психиатр, художник и домохозяйка, восьмым добровольцем был сам Розенхан. Эксперимент проводился в США, в двенадцати совершенно различных по оснащенности и профилю больницах, которые были расположены в пяти различных штатах на Восточном и Западном побережье. Персонал больниц ничего не знал об эксперименте. Перед добровольцами (Розенхан называет их псевдопациентами) стояла следующая задача: все они должны были симулировать слуховые галлюцинации, говорить, что слышали голос того же пола, что и они сами. Все остальные события жизни и личностные качества пациентов не фальсифицировались. Как только псевдопациенты попали в больницу, они прекратили симулировать галлюцинации, не предъявляли жалоб и вели себя как полностью здоровые люди. Четкого срока пребывания в психиатрической больнице заранее не оговаривали, это зависело от усилий самого псевдопациента, именно он должен быть убедить персонал в том, что здоров. В итоге все псевдопациенты пробыли в психиатрических больницах от 7 до 52 дней (в среднем 19 дней), их подвергали медикаментозному лечению и выписали с диагнозом „шизофрения в состоянии ремиссии“. Фактически в этой части эксперимента Розенхан исследует процесс стигматизации. В конце своего „отчета“ он пишет: „Как только человека называют ненормальным, все его действия и качества окрашиваются этим ярлыком. И действительно, этот ярлык настолько силен, что большинство нормальных поступков псевдопациентов не замечались или были истолкованы сквозь его призму“. Второй эксперимент был проведен на базе клинической больницы, сотрудники которой, услышав о результатах первого эксперимента, утверждали, что у них бы таких ошибок быть не могло. Персоналу сообщили, что в течение трех месяцев один или несколько псевдопациентов попытаются попасть в их больницу. На протяжении этого времени все сотрудники сдавали письменные отчеты о каждом новом больном. В итоге из 193 пациентов, которые за эти три месяца „прошли“ через больницу, 41 были признаны псевдопациентами хотя бы одним членом штата, 23 – хотя бы одним психиатром, 19 – одним психиатром и одним сотрудником. На самом же деле не одного псевдопациента за три месяца в эту больницу не попадало».

Тогда Бенедикт Яковлевич впервые услышал об экспериментах Розенхана, и уже всегда будет держать их в мозгу, как держал впоследствии весь важный экспериментальный материал, который указывал на крушение старой парадигмы, и на необходимость новой научной парадигмы: исследование самоактуалов Маслоу, эксперименты Милграма, исследование визинарных компаний Д. Коллинза и Д. Пораса, эксперименты Розенхана и др.

Профессор Белогородский, которого Бенедикт успел полюбить как родного отца, оказал также глубокое влияние и на его политические взгляды. Леви-Финкель смутно представлял себе все также, но он не сумел бы тогда так четко все сформулировать, как это сделал Петр Николаевич в их частых задушевных беседах.