А. Зеличенко - Введение в высшую психологию

Отчасти этот ракурс близок к рефлективному и даже мог бы рассматриваться как его часть или разновидность. Подобно тому, как организмический может рассматриваться как часть динамического, а динамический – как часть процессуального. Но у биографического ракурса свой взгляд на психическое пространство. Этот взгляд превращает многомерное пространство модели мира в одномерное: психическое пространство трансформируется в заполняющую пространство свернутую «веревку» времени жизни. Для биографического ракурса реалии мира интересны не сами по себе, а тем, как они появились, сформировались. Здесь психика не столько образ в зеркале, отражающем мир, сколько история формирования этого образа – координата времени превалирует над всеми остальными размерностями психического пространства.

Этот подход развивают психотерапия и личностное консультирование: и там, и там необходимо видеть психику биографическими глазами – как последовательность событий, а лучше – как структуру событий, связанных теми или иными связями. Подход этот плодотворен в том смысле, что позволяет вскрывать энергетически заряженные узлы психики, стимулирующие, а чаще тормозящие развитие и ответственные за неприятные переживания и кризисы.

В плане развития психологии подход этот тоже многообещающий – сулит открытия, которые многим из сегодняшних психологов показались бы фантастическими.

Дело в том, что анализируя событийную ткань жизни и прослеживая происхождение тех или иных психологических проблем, мы очень часто сталкиваемся с непонятным, с «неоткудавзявшимся». Здесь-то как раз и есть точка роста биографического ракурса.

Часто психологи открывают очень личностно значимые образования – определенные вещи или события, вызывающие при прикосновении к ним сильнейшие эмоции. Но при этом эти вещи или события как будто никак не связаны с историей жизни человека, для которого они значимы. Например, ребенок, ничего не знающий и никогда не слышавший о змеях, увидев нарисованную змею, испытывает дикий ужас.

Более того, оказывается, что такие образования существеннейшим образом влияют на жизнь человека, деформируя его жизнедеятельность и личность. Иногда эти деформации становятся и психосоматическими. Психологи пытались, а иногда и сейчас пытаются отыскивать историю этих образований в младенчестве и даже во внутриутробном существовании, но эти попытки остаются малоуспешными.

Расширить круг поисков психологии мешает научная картина мира. Допустить, что эти значимые образования пришли от биологических предков психогенетика еще как-то может. Но предположить их происхождение в предыдущих реинкарнациях – это уже за пределами допустимого научными приличиями.

Тем не менее, такие допущения становятся неизбежными, когда мы распространяем биографический подход на понимание психики как процесса и рассматриваем такие феномены, как способности или талант. А когда мы обращаем внимание на феномен гениальности, то допущения превращаются в знание.

Почему человек хорошо делает и быстро учится одному, но не другому? На эти вопросы психогенетика отвечать и не пытается, а психология как целое и задавать боится. Тем более, ужас охватывает современных психологов, когда их спрашивают о природе музыкальности Моцарта.

Но страхи эти не могут быть вечными: вопросы будут поставлены и ответы на них потребуют ревизии уже не только психологических, но общефилософских – онтологических и антропологических – представлений.

Это поле пока возделано мало, хотя интерес к нему у психологов был всегда. Что есть Я ? Очень интересно. Очень, казалось бы, важно. Но как подступиться? Особенно – по-научному? Поэтому дальше, чем изучение образа Я , представлений о Я , отношения к Я , дело не пошло. Но кто видит свое Я ? Кто изучает свое Я ? Кто относится к себе? Все эти вопросы висят в воздухе.

Между тем, в более продвинутых и потому более маргинальных психологических школах кое-что было замечено. Прежде всего – что Я бывают разными, что в человеке живет очень много разных Я , которые сложным образом взаимодействуют друг с другом. Из записанных по психологическому ведомству школ здесь прежде всего нужно назвать психосинтез Ассаджоли. Из других, не прописанных в академической психологии, – учение Гурджиева-Успенского о множественных Я и о сущности .