Евгений Трубицин - Четвертый контроль

***

Я со всем рвением принялся за исследование своих мыслей. Меня волновало в основном три вещи: институт, – ведь учился я так себе и постоянно был первым кандидатом на отчисление; девушки – в данный момент у меня никого не было, а сексуальное желание не исчезало ни на день и книги. Я жадно читал все, что касалось психологии, квантовой физики – она меня сильно заинтересовала лишь недавно – и других наук. В общем все, что не входило в мой учебный курс – так уж сложилось, учился я на машиностроительном факультете.

Книги – озарило меня. Вот мое главное препятствие. Куда бы я ни шел, чтобы не делал, я думал о книгах или об идеях, которые в них обнаруживал. Я ни на шутку удивился, ведь книги – не самое плохое занятие. Но в моем случае был явный перебор – даже сидя на паре, я мечтал, как приду домой и продолжу чтение.

Только сейчас я понял – на протяжении последних месяцев я лишь думал, что осознаю себя. На самом же деле я мог ощущать тело и следить за движениями, а тем временем полностью подчинялся автоматическим порывам «ложного я». Найдя свое препятствие, я сразу твердо решил, покончить с ним. Я отслеживал малейшее желание почитать, устранял мысли об этом, убрал все книги в шкаф – до этого они кучей валялись у меня на столе. Первые три дня было трудно, ум словно сошел с ума и подкидывал мысли все настойчивей и в самые неожиданные моменты – то в ванне, то на кухне за едой, то перед сном. Через неделю тяга к книгам пошла на спад. А на десятый день я с ликованием обнаружил, что почти перестал о них думать. Но впоследствии выяснилось, что книги – это не совсем то, о чем говорил Старик – точнее, это не все, что от меня требовалось. Далеко не все.

На последних встречах Старик все чаще говорил о «ложной личности» и за эти недели во мне начало формироваться какое-то новое, более глубокое понимание этого вездесущего явления. События, как бы невероятно это не звучало, словно подстраивались под мои думы и вели к какому-то, казалось, «неприятному» переживанию.

За окном раздался странный, будто прерванный чем-то внезапным, пронзительный визг. Я быстрым шагом вышел на балкон и стал очевидцем ужасной картины. Маленький щенок извиваясь, бился в агонии на залитой осенним солнцем жухлой траве, издавая жалобные крики, словно моля о помощи. Он трясся всем телом, завалившись на бок в окружении испуганных мальчишек, игравших неподалеку.

Началась эта история, со случайных событий, собравшихся мрачным калейдоскопом из человеческих поступков и решений. В нашем дворе около двух месяцев назад появились два небольших, миловидных щенка. Я не знал по какой причине они забрели именно к нам. Целыми днями они бегали и играли, покусывая друг друга и виляя хвостами. Задорно лаяли и выпрашивали поесть у жильцов. Зачастую и живущие рядом дети участвовали в веселых проделках этих нежданных гостей. Они гладили их и обнимали, не боясь подцепить блох, чем несказанно меня удивляли – ведь собаки выглядели грязными и ободранными. Мне кажется, на них никто из жильцов не обратил бы особого внимания, если бы не одно обстоятельство. Каждую ночь щенки поднимали оглушительный лай, который усиливался многократно из-за эха от расположенных неполным квадратом девятиэтажек. Помимо нашего двора лай, скорее всего, распространялся и на ближайшие окрестности. Шум будил взрослых, и детей. Ночь наполнялась плачем младенцев, коих в нашем районе было не мало.

Люди в своем бессилии, казалось, смирились с неудобствами и даже приспособили для щенков миску для еды и питья. Несколько человек ежедневно подкармливали их, тем самым, не сознавая того, все больше приучая к нашему двору.

Но часть жильцов была явно недовольна и открыто высказывалась за изгнание этих бедных собачат. Дни шли, а злость людей все крепла и росла.

Однажды солнечным утром одна знакомая мне женщина, – то, что это была именно она, я узнал по чистой случайности из подслушанного разговора – которая всегда отличалась вздорным нравом и жесткостью в общении, подсунула щенкам пирожки собственного приготовления. Пирожки изрядно приправленные ядом. Муки животных невозможно было описать. Первый щенок бился на освещенной ярким солнечным светом примятой траве. Я не мог точно судить о том, сколько это длилось, так как время сейчас казалось мне вечностью. Весь двор наполнился страшными визгами и испуганными возгласами детей.

Один из ребят стоявших рядом, с грустью и беспомощностью в голосе произнес: