Гавриил Кротов - Волшебный сок. Повесть об архитектурных подходах к педагогике

Защита дипломного проекта, получение диплома давало право забросить все расчёты и окунуться в развлечения, пожить в свое удовольствие. Однако для Вили это было началом более напряжённой работы.

Виля давно уже начал посещать Геологический институт, где слушал лекции Ферсмана. После лекции он забрасывал его вопросами. Ферсман обратил внимание, что Вилю интересует геологическое положение и будущее только одного района Сибири. Узнав, что Виля архитектор, Ферсман пришел в восторг:

– Юноша, жму вашу руку. Именно таким должен быть архитектор. Наш архитектор должен отличаться от чеховского тем, что он строит не только здания, и будущее человечества.

Виля часто бывал на квартире у Ферсмана и составил подробную карту обнаруженных и возможных полезных ископаемых Николаевска, а также прилегающих районов.

В институте Народного хозяйства он составил карту экономическую: сырьевых и энергетических ресурсов.

И только к осени он смог выехать в Николаевск с назначением на должность главного архитектора.

В купе мягкого вагона Виля заметил, что над ним верхнее место занимает пожилой полный человек из категории тех, кого привыкли называть солидным. Виля предложил ему своё нижнее место, но человек усмехнулся.

– Я, юноша, ещё легко ношу свои девяносто восемь килограмм, и мне нетрудно забросить их на верхнюю полку. Натура у меня медвежья, сибирская, люблю лежать, как в берлоге, чтобы меня никто не трогал.

Рядом с Вилей поместились молодая красивая женщина, над ней юноша лет двадцати пяти.

Поезд тронулся. Кондуктор предложил чай.

– Товарищи, давайте все вместе пить чай, – предложила попутчица.

Юноши охотно согласились. Солидный человек отказался.

– Я, дамочка, стаканчиками не пью. Не наносятся. Я привык пить чай так, чтобы самовар мне поклонился. Я, дамочка, вообще ем, а не кушаю.

За чаем познакомились. Все ехали до Николаевска, но у всех работы были совершенно разные. Женщина ехала на работу в школе, звали её Екатерина Васильевна, юноша, который назвал себя просто Гена окончил Государственный институт журналистики и ехал на должность редактора газеты.

– По призванию я поэт, но, кажется, переболел этой оспой. Правда, рябинка от неё ещё осталась. Как только получил назначение, у меня начали громоздиться рифмы: ширь, Сибирь, богатырь, пустырь… Даже нашатырь лезет в общую кучу.

– А эти рифмы пригодятся, – заметил Виля. – Даже нашатырь пригодится. Дадим его буржую, не верящему в наши планы, но поражённому их выполнением.

– Говорят, что местный колорит не располагает к осуществлению этих планов.

– Гена, с таким настроением едут в крематорий, а не на творческую работу.

– Нет серьезно, говорят, что там люди крепки и сильны, как медведи, и, как медведи, живут в одиночку, их идеал – святость и благополучие, презирая просвещение, искусство и вообще все новое.

– Это близко к истине. Я прожил всё детство в Николаевске и хорошо знаю быт. Но нам надо изменить его. Новые дома, школа, горячее слово поэта-трибуна – всё будет направлено против «блошино-мушиного знания».

– Пожалуй, что вы правы – сказала Катя, как её стали называть Виля и Гена.

Все они были, примерно, однолетки, и возраст не требовал церемонного обращения.

Виля достал экономическую карту Николаевска, показал проект дворца культуры и приблизительную планировку города.

Катя обратила внимание, что подпись на планировке города была: «Ориентировочный план реконструкции города Сибирска».

– Вы это для другого города составляли план?

– Нет, для Николаевска. Но новому городу мы не оставим имени Николая.

– Сибирск! Да, это сильно и красиво. Вы знаете, у меня голова кружится от вашего плана. Приятно кружится. Он помогает мне почувствовать своё место. Для этого города нужны будут новые люди, а ведь мне придется работать над созданием нового человека.

– Да, – подхватил Гена, – очевидно, поэма будет складываться так: «Пришёл человек-богатырь в далёкую Сибирь, окинул глазом ширь…»

– Понюхал нашатырь – подсказал Виля.

– После чего сел писать статью о режиме экономии и о переходе на семипольный оборот – добавила Катя.

Разговоры не помешали выпить чай и съесть домашнее печенье, а Гена усердно зачистил чайной ложечкой банку с вареньем.

Наконец разговоры потухли, все улеглись спать. Гена вскоре уже сладко посапывал, как ребёнок. Разговор взволновал Вилю, и ему не спалось. Не спала и Катя.