Рис. 1 – Схема «расширения» (конкретизации)
Обратный процесс состоит в том, что относительно конкретная триада представляется более абстрактной диадой, образованной двумя полюсами и осью (Рис. 2).
Рис. 2 – Схема «сужения» (абстрагирования)
Выше подобные процессы были также описаны как двойственная суть аутопоэзиса: столкновение энтропии и негэнтропии, высвобождения элементов и их закрепления.
У Юнга в Красной книге те же процессы описаны несколькими разными метафорами:
· полнота стремится к постоянному делению, а пустота – к постоянному поглощению (Юнг, 2020);
· рождение и смерть (а также создание и убийство) богов (Там же);
· «светлые боги <���…> многократны, они распространяют себя и множат бесконечно. <���…> Темные боги <���…> однократны, они бесконечно умаляют себя и сокращают» (Там же, с. 346).
Медиатор и ось этих операций Леви-Строс относит к архетипу Трикстер (Леви-Строс, 2001), наиболее парадоксальному архетипу Юнга. Трикстер – это всегда нечто вскрывающее новый слой реальности и меняющее устоявшиеся правила или структуру, нечто примиряющее противоположности, сохраняя в себе частичку преодолеваемой двусмысленности, что допускает и обратное преобразование. Так, в данном случае, Трикстер, – медиатор и ось, – оказывается точкой двойной бифуркации: во-первых, через нее осуществляется переход между слоями конкретного и абстрактного, а во-вторых, переход от одного полюса к другому на одном слое. Таким образом, Трикстер обеспечивает фрактальность системы, уменьшая неопределенность результата.
Механизм конкретизации и абстрагирования. Поскольку в построении мифа используются подмены одной оппозиции на другую, то «один миф оказывается полностью или частично метафорой другого» (Мифы народов мира, дата обращения: 27.11.2019, с. 15).
Метафора же – это не просто образное сравнение, это способ размышления о понятиях высочайшей степени абстракции. Например, Хоссе Ортега-и-Гассет пишет, что «не все объекты легко доступны для нашего мышления, не обо всем мы можем составить отдельное, ясное и четкое представление. Наш дух вынужден поэтому обращаться к легко доступным объектам, чтобы, приняв их за отправную точку, составить себе понятие об объектах сложных и трудно уловимых» (Ортега-и-Гассет, 1990, с. 72). Иначе говоря, метафора является механизмом для конкретизации абстрактных понятий, при этом выявляется некая суть сравнения, благодаря которой становится возможным обратное абстрагирование.
Благодаря этим двум процессам, метафора несет познавательную, номинативную и смыслотворческую функции: «без метафоры не существовало бы лексики „невидимых миров“ – внутренней жизни человека» (Арутюнова, 1990, с. 9).
Соотношение систем означаемого и означающего. Впрочем, процессы эти происходят не без потерь. Так Леви-Строс отмечает неравенство систем означающего и означаемого, и говорит о двух типах мышления:
· первое «жадно стремится познать вселенную, механизмы которой ему не удается себе подчинить, а потому оно пытается постигнуть смысл непостижимых вещей» (Леви-Строс, 2001, с. 187—188), т.е. имеет недостаток означающего и избыток означаемого (мало смыслов, много деталей);
· второе «имеет всегда наготове массу толкований и эмоциональных откликов, которыми оно всегда готово с излишком снабдить порой недостаточно богатую действительность» (Там же), т.е. имеет недостаток означаемого и избыток означающего (много смыслов, мало деталей).
Другими словами, при абстрагировании происходит сужение детальности и расширении смыслового поля, а при конкретизации – сужение смыслового поля и расширение детальности. В первом случае отбрасываются детали – признаки, а во втором возможные смыслы – назначения. В обоих случаях происходят выбросы и включения, которые участвуют в процессах аутопоэзиса и образования диссипативных структур.
Оси времени. Еще одной структурной особенностью мифа является сосуществование в нем трех осей времени. Леви Стросс упоминает:
· диахронное, последовательное течение времени, причинно-следственные связи или последовательность знаков, которыми рассказывается история;
Читать дальше