Александр Кох - Разговор со страхом

Страх весело посмотрел на меня, будто обрадовавшись забрезжившему во мне настроению.

– Понимаешь, любовь – это то, что ты отдаёшь и получаешь только рядом с другим человеком. Банальное уравнение, выведенное детьми: Саша + Маша = – Страх в воздухе нарисовал сердце. – Вот эта простецкая формула лучше всего отражает то, что такое любовь. Убери из этого примера хотя бы одну переменную, и это будет про что угодно, только не про неё.

– Как это?

– Ну смотри. Если убрать сердечко из конца уравнения, наши Саша и Маша могут дружить, общаться, ходить друг к другу в гости, заниматься сексом, но любовью там пахнуть и не будет. Если между ними двоими убрать плюсик, связь между ними теряется, а значит, ответ уравнения будет другим. Если же мы уберем одного из героев, ситуация будет такой же. Если один плюс один равно два, то одна единица сама по себе двойкой не станет. Также и здесь.

– Подожди. Ерунда какая-то получается. А если Саша расстался с Машей, но продолжает её любить?

– Назови это каким-нибудь другим словом, ладно? Скучает, тоскует, страдает, но при чём здесь любовь?

– То есть как?! Мне казалось…

– Ты себя крестным знамением осеняй, чтоб пореже казалось. Хорошо – перебил сам себя Страх, – ты помнишь, каково тебе было с Ней? Что ты чувствовал, когда Она была рядом?

– Спрашиваешь! Конечно, как такое забыть!

– И то, что ты чувствуешь сейчас, расставшись с Ней, такое же, как было тогда, пока вы были вместе?

– Нет – ответил я, насторожившись.

– Это я и хотел доказать – самодовольно ухмыльнувшись, заявил Страх. – То, что ты чувствуешь сейчас, не может быть любовью, потому что не соблюдены все условия уравнения. Мы лишились одной важной переменной, а именно – твоей девушки. А без Неё, как ни бейся, ожидаемого результата не получишь. И то, что ты чувствуешь без Неё сейчас – лучшее тому доказательство.

Сказать, что мне стало обидно – ничего не сказать. Я чувствовал правоту Страха, но у меня было ощущение, что по мне и моим чувствам проехались асфальтовым катком, обесценив их в пыль. Ведь действительно, жизнь с Ней и жизнь без Неё это, как говорится, две большие разницы. Там было счастье, легкость, эйфория, а сейчас тяжесть, тоска и разочарование. Любовь – это ноша для двоих: если ты несёшь её один, она камнем давит тебя к земле, если вас двое – она легче пёрышка. И место нашего пёрышка занял мой уродливый и тяжёлый камень, в кровь раздирающий душу воспоминаниями. Но хочу ли я от него отделаться – вот вопрос. Своим обесцениванием Страх изящно подвел меня к мысли, что мой камень приносит лишь страдания, нужен только мне, и самое противное – на закуску, – что его даже любовью назвать нельзя. «Не мочь разлюбить» – это одно, более-менее приемлемое, а вот «продолжать страдать» – как-то слегка режет слух и неприятно покалывает чем-то изнутри. Неужели я выбираю страдание? Но почему?.. Зачем мне оно?

За своими мыслями я не заметил, как мои ноги, включившие автопилот, предательски вынесли меня к нашей с Ней кофейне. Ничем не примечательное здание, слегка потрёпанное и обшарпанное, равнодушными глазницами ярких окон спокойно смотрело на меня. Наверное, тем же взглядом оно окидывало и случайных прохожих, идущих мимо, но для меня это не имело значения. Кофейня перестала быть просто кофейней, теперь она – одно из тех мест, которое своим существованием подтверждает, что когда-то здесь были мы. Когда-то были МЫ… Здесь ли, в другом месте – этот дом был лишь одной из многочисленных декораций нашей истории, осколком того мира, который строили двое. Пока идёт спектакль, разве обращаешь внимание на декорации? И только по его окончании, когда актеры и зрители уже разошлись, они передают тебе дыхание тех, кто жил, любил и умирал на их фоне. Я хотел зайти туда, но не решался.

– Зайдём? – неуверенно спросил я больше у самого себя, чем у Страха.

– Не страшно?

– Нет. Скорее больно.

И чего я уставился в эту дверь? Кофе оттуда мне точно никто не вынесет. С обреченностью приговорённого я шагнул вовнутрь. Внешне ничего не поменялось: те же подушки на подоконниках, шепчущиеся парочки за столиками да витрины со вкусностями. А ещё доска на пол-стены, исписанная мелом, на которой каждый желающий оставляет никому не нужные послания вроде «хорошего дня».

Хотел ли я кофе? Сомневаюсь, хотя сложно сказать – тогда я слабо представлял, зачем я вообще зашёл туда. Но раз уж так вышло… Поглядим, что тут есть. Эспрессо, действующий как выстрел, в зависимости от ситуации, либо поднимающий тебя на ноги и заставляющий передвигаться с удвоенной энергией, либо наоборот, затягивающий в горькую депрессивную бездну. То есть либо пуля просвистит рядом, либо уложит тебя на месте прямым попаданием в скопление твоих дурацких мыслей. Нет, это будет уже чересчур. Американо слишком деловой и собранный, чтобы пить его не на работе. В нём нет ничего отвлекающего, даже вкуса – пей и работай. Не хочу. Капучино – напиток оптимистов: сладость, продирающаяся сквозь горечь, своим послевкусием напоминает, что всё будет хорошо. Нет, милый капучино, прости, не сегодня. Латте дарит нежность, тепло и внимание, но предательски быстро заканчивается, как горячий поцелуй без продолжения, потому что уже пора бежать. Нет, сегодня побегу без поцелуев. Раф помогает прогуливаться или созерцать, придавая смысл каждому незначительному действию и любви каждому слову, даже несказанному. Спасибо, ты всегда был очень добр ко мне, но сегодня твой аромат вернет меня к Ней.