Александр Ливанов - Мой конь розовый

Врач: Да! Вы верно говорите! Я это знаю, то есть, думал об этом. Но вот сомнения, сомнения, и еще раз сомнения…

Журналист: А вы не бойтесь их. Творчество – сплошь в сомнениях! Когда их нет – пиши пропало. Говоришь общие места. Все верно – но никому не нужно… Одно из главных бедствий времени… Убоялись сомнений! Уверенность, оптимизм, общеизвестное, газетное красноречие и пустозвонство. А тут еще чиновники с их «руководством». Им одно лишь надо. Свой покой, свое благополучие сохранить! И во имя этого – творчество губят! Ведь оно – что птица вьющая гнездо. Не то что вмешиваться-мешать, соглядательство отпугивает… Вместо ласточек и синичек, соловьев и пеночек, прочих веще-весенних птиц – одни вороны-стервятники остаются. Они бездушные, без воображения, хитрые-хитрые – еще бы, падалью живут! – только и слышно: карк-карк! И вся музыка… Но, уж вы простите, это я опять в отвлеченья… А лекции постройте так. Будто гуляете с сыном по лесу. Задумчивы, птицы – не вороны-стервятники! – поют, хорошо вам с сыном, задушевно, доверчиво. И вы ему обо всем этом говорите. То есть, вы – бе-се-ду-ете!.. Мера откровенности – ваше духовное чувство. Не врача – отца! Доброжелательность отца к сыну… Ничего «запретного», «недомолвленного» – а все-все будет сказано! А как у хороших писателей? Разве, скажем, «Митина любовь» – у Бунина – не то же, не так, не об этом?.. Вот вам все проблемы – вглубь или вширь, специально или образно, единство задачи, формы и содержания… Да! Что важно! Лекции-беседы – пишите и переписывайте. Чем больше захочется переписать – тем лучше! Переписывание и есть писательство. Творчество – опыт, но готовых форм нет! Нужен опыт души, а не опыт умелости. Стройте храм без срока, всю жизнь! Поставьте себе сверхзадачу – и не спешите. Живу и пишу! Нужно не то, что по силам, а то, что больше нас! А вы, чувствую, уже зарядились: никто и ничто вас не собьет! Злокозненность, зависть, недоброжелательство, бытовые щелчки – все-все одолеется…

Врач: Да, да! Прекрасно все, к делу все. Но как это все… интегрировать? Почему в одном случае это – страсть-похоть, а в другом страсть-темперамент? Где кончается порочное воображение, а где начинается воображение художника? Как это преобразить – чувственность в темперамент, в творчество? Воля, самоконтроль, переключение на другие интересы? Ведь по существу тема эта – «половое воспитание» – вся наша жизнь! Кто может сказать, положа руку на сердце, что смолоду был здесь на высоте, был гармоничным, сразу обрел возвышенно-духовное чувство любви к женщине? Кто? Никто, наверно… Вот, например, выписка, – может, не читали, вам интересно будет. Это поэт Пастернак… Искренность, как и подобает поэту. «Есть необозримый круг явлений, вызывающих самоубийства в отрочестве. Есть круг ошибок младенческого воображенья, детских извращений, юношеских голодовок, круг Крейцеровых сонат и сонат, пишущихся против Крейцеровых сонат. Я побывал в этом кругу и в нем позорно долго пробыл. Что же это такое? Он истерзывает, и, кроме вреда, от него ничего не бывает. И, однако, освобожденья от него никогда не будет. Все входящие людьми в историю всегда будут проходить через него, потому что эти сонаты, являющиеся преддверьем к единственно полной нравственной свободе, пишут не Толстые и Ведекинды, а их руками – сама природа».

Каково? «Освобожденья от него никогда не будет»! Ведь это не преувеличение, не максимализм поэта! Ведь если Пастернака сочтем здесь «единоличным», то, скажем, Маяковский здесь «коллективист». То есть, в смысле чувства «социального заказа». Поэзия не говорит – разно, она говорит то же по-разному! Два поэта, а пишут по этой теме то же самое! «Про это» Маяковского, знаете? Тема у него без «предлюбовного», без «полового воспитания», без похотливого дьявола юношеского воображения… И что же? Даже и «без» – это – «Ей и мне» – волосы на голове шевелит. Страшнейшее препятствие к нравственной свободе, сдается мне, природа велит каждому одолеть в одиночку, каждого мытарит-испытывает по-своему изощренно, жестоко, долго… Тема?

Эта тема сейчас и молитвой у Будды

И у негра вострит на хозяев нож.

Если Марс, и на нем хоть один сердцелюдый,

То и он сейчас скрипит про то ж.

…Эта тема придет, позвонится с кухни,

Повернется, сгинет шапчонкой гриба,

И гигант постоит секунду и рухнет,

Под записочной рябью себя погребя.

…Это хитрая тема! Нырнет под события,

В тайниках инстинктов готовясь к прыжку,