Яромир Сотников - Записки студента. Самое лучшее время

Мы зашли в здание школы, нашли кабинет, в котором должны были вестись занятия. Однако класс оказался закрыт! Мы ждали около часа, шатались от нечего делать по чужой школе, постепенно осваиваясь в новой обстановке, но преподаватель так и не появился. И мы отправились в свой девятый микрорайон, а затем по домам.

С той поры каждый четверг мы ходили на УПК вместе. Но занятий при этом не было, потому что не было преподавателя. Мы обращались с вопросами по этому поводу, и нас заверяли – преподаватель будет, ждите. И мы продолжали с поражающей прилежностью ходить в школу №2 лишь для того, чтобы через 20 – 30 минут отправляться домой. Но я не считал это время потерянным, так как по ходу дела мы много и интересно общались. Наверное, именно благодаря походам на УПК и завязалась наша дружба.

Вскоре к нам присоединился ещё один наш одноклассник – Садвакасов Болат. Как и Адиль, он появился в нашем классе в 1994 году. Но если Адиль просто сменил один класс на другой, то для Болата новым оказался не только класс, но и школа, и вообще он приехал в Жанатас из Алма-Аты. Впрочем, родом он был примерно из наших краёв, а в Алма-Ате их семья жила временно и недолго. Уже не помню, почему Болат не сразу оказался в одной с нами группе УПК. Кажется, во время распределения он то ли болел, то ли уезжал куда-то по семейным делам, а потом его просто записали туда, где оставалось свободное место.

Теперь во время наших походов стало ещё веселее, стало ещё больше разговоров на самые разные темы. Часто после несуществующих занятий мы шли не домой, а куда-нибудь гулять. Недалеко от 2-й школы располагался кинотеатр, в который мы несколько раз заходили поглазеть фильму. Как это происходило – было зрелищнее самого кино. В те непростые годы переходного периода в нашем городе народ почти перестал посещать кинотеатры. Наверное, по вечерам и выходным дням картина была поживее, но мы-то ходили туда в будни посреди рабочего дня, а потому сидели в большом, пустом, неуютном и грязном зале втроём и смотрели фильм, который, выходило, показывали только для нас троих. Это было как-то дико, но вместе с тем круто – будто мы были какими-нибудь важными персонами.

Ближе к окончанию десятого класса преподаватель по УПК всё-таки появилась, но не та, которая должна была быть, а другая, которая совмещала преподавание с основной своей работой экономистом в Тургайском Бокситовом Рудоуправлении – градообразующем предприятии Жанатаса. Хотя мы прошли далеко не полный теоретический курс подготовки, на летних каникулах нас направили проходить практику на хлебозаводе. Мой отец запретил мне идти на хлебозавод – он был уверен, что там нас никто не будет держать в конторе, а вынудят работать в цеху как бесплатную рабсилу. Вместо этого он договорился у себя на работе, чтоб они проставили мне печати, будто я прошёл практику. Таким образом, Адиль и Болат ходили на завод без меня. Как оказалось, в цеха их не погнали, и они действительно проходили подготовку по специальности. Сейчас я жалею о том, что не ходил вместе с ними. И дело не в самой практике, ибо те знания в силу поверхностности всё равно не могли принести какой-либо пользы. Просто тогда в моей жизни могло быть ещё больше приключений, больше житейского опыта в плане общения с взрослыми людьми, познакомился бы с производственным предприятием изнутри….

После летних каникул мы, выражаясь образно, вышли на финишную прямую – нам предстояло отучиться последний, завершающий год в школе. Осознание этого факта вызывало в душе особые, волнующие чувства. В предшествующие годы, особенно в младших классах, школа казалась очень долгой, почти бесконечной дорогой. А тут – бабах! – уже не за горами последний, самый что ни на есть последний звонок. А дальше – неизвестность.

Как-то зимой во время всё тех же походов на УПК Адиль завёл разговор на эту тему. Он спросил, что я думаю по поводу будущего, кем хочу стать, собираюсь ли куда-нибудь поступать…. На это мне было совершенно нечего ответить. Я совсем не задумывался над этими серьёзными вопросами, хотя, разумеется, следовало бы. Про себя же Адиль сказал весьма туманно, что он хочет работать либо в правоохранительных органах, либо в военных структурах. Это было логично и вытекало из его интересов – ему всегда нравилось всё военное: оружие, форма, ордена и медали, чины и звания, и т. п. Но всё же ничего конкретного он тогда не сказал, хотя было заметно – он что-то для себя уже решил, но по каким-то причинам не хочет раскрывать карты.