Андрей Брушлинский - Избранные психологические труды

Значит, при овладении (осознании и т. д.) низшими функциями как будто бы не возникает ничего нового; это развитие тезиса о сведении высшего к низшему. С другой стороны, именно овладение низшими функциями приводит к возникновению нового; «новым является направление» психического процесса, его конструкция, структура и т. д. (Следовательно, новое возникает только извне). (Выготский, 1960)

Это неразрешимое противоречие в несколько иной форме обнаруживает отмеченный выше разрыв между. знаковым средством и тем, средством чего оно является, между «направляющим» и «направляемым», вообще между «высшими», культурными психическими функциями и «низшими», биологическими функциями.

К аналогичному результату приводит не только развитая Л. С. Выготским трактовка соотношения между социальным и биологическим, но также и его понимание взаимосвязи между «социальным и индивидуальным» в психическом развитии.

С одной стороны, Л. С. Выготский, конечно, целиком прав, когда он отвергает формулу Ж. Пиаже: от индивидуального к социализированному (в развитии детского мышления). Эта формула действительно утверждает изначальную «асоциальность» ребенка, вытесняемую потом давлением общественной среды извне. Критика работ Ж. Пиаже с таких позиций имела в то время очень большое значение. Это несомненная заслуга Л. С. Выготского в борьбе с натурализмом в психологии.

Вместе с тем, однако, собственные, позитивные выводы Л. С. Выготского в этой области требуют существенного корректива. В его формуле «от социального к индивидуальному» (см. выше) то и другое также соотнесены еще чисто внешне. Социальное обычно сводится при этом к непосредственно коллективному и первоначально как бы исключает индивидуальное (Выготский, 1960). На самом же деле, индивид (также и в его «становлении) «не менее» социален, чем коллектив. Нет социального «до» или «без» индивидуального. Индивид и коллектив «одинаково» социальны. Только на такой основе можно ставить и решать проблему индивидуального и общественного в сознании, вообще в психике человека. Тогда различие между общественным индивидуальным не выводит последнее за пределы социального (см. § 5).

В конечном счете у Л. С. Выготского всё сводится к одной проблеме: что является «источником» человеческой психики – низшие, натуральные психические функции или социальные отношения? Высшие психические функции – это осознание низших функций или «превращение» социальных взаимоотношений? При отмеченном выше дуализме социального и биологического оба «источника» психического у человека исключают друг друга. К тому же в его концепции оставалась реальной опасность трактовки социального как взаимодействия только сознаний (ребенка и взрослого) – вне материальной практики (см, например: Гальперин, 1959). Поэтому сознание выступает прежде всего как осознание непосредственно низших психических функций или социальных отношений (причем последние сводятся лишь к идеальным). Здесь не учтено должным образом, что осознание переживания – это всегда не замыкание его во внутреннем мире, а соотношение его с внешним предметным миром, с объектом (см.: Рубинштейн, 1935). Во всяком случае, здесь не является исходным положение о том, что взаимодействие субъекта с объектом есть «источник» развития человеческой психики.

Исходные принципы культурно-исторической теории психики, определившие все исследования Л. С. Выготского и в области психологии мышления, в последние годы его жизни (начало 30-х годов) претерпели, как известно, некоторые существенные изменения. Это, однако, не противоречит, а скорее соответствует его мнению о том, что генеральная линия его работ «все время неуклонно развивалась в одном основном, взятом с самого начала направлении» (Выготский, 1934, с. 3).

В ходе развития своей концепции и под влиянием критики современников Л. С. Выготский прежде всего начинает преодолевать чисто формалистическое понимание знака, который, как мы видели, играет, по его мнению, решающую роль в формировании «высших» психических функций. Если первоначально он вообще игнорировал и специально не учитывал значения у знака, то впоследствии он все большее внимание начинает уделять именно смысловой, содержательной стороне знакового средства психического развития. Поскольку значение слова (словесного знака) рассматривается им как понятие, а формирование и функционирование понятий составляют для него человеческое мышление, то становится ясным, что именно исследование последнего (вместе с речью) играет все более важную роль в развитии его концепции. Так проблема мышления и речи становится «узловой проблемой всей психологии человека, непосредственно приводящей исследователя к новой психологической теории сознания» (Выготский, 1934, с. 3). Развитие всей его концепции – прежде всего разработка указанной проблемы.