Павел Агеев - Обнажая душу. Том I. Под дозой жизни

– Нет! Я хочу быть Вовой! – топал я ногами.

Да-да, так хотелось во всем быть похожим на него.

Подрос и понял, что поводу имени «психовал» не зря! Как выяснилось, Вову назвали в честь дедушки Володи, а меня – в честь бабушки Пани.

И если следовать этой логике, то Вову, слава Богу, миновало имя – Надя (имя второй бабушки)! А сейчас я очень люблю свое имя! И еще думаю, что братская любовь сопоставима с первым полетом птенца. С одним крылом он не взлетит.

Бежали годы, росли и мы! Пятилетний Вова мыл посуду… Да-да! С малых лет мы были к этому приучены: мыть полы, посуду, помогать в огороде и по хозяйству. Но вернемся к мытью посуды. На носочках Вова дотягивался до большой чашки, где мыл тарелки и ложки после вкусного обеда.

– Водик (так я его называл)!

– Что?

– Я тоже хосю мыть посуду! – на ломаном детском говорил я.

– Ты еще маленький, – назидательно отвечал брат.

– Я не уланю.

– Ага, ты разобьешь, а меня накажут.

– Нет! Не лазобью! – тянул руки к чашке.

– Ладно, только чуть-чуть! – и брат отошел немного в сторону.

Я тянулся к грязным тарелкам, будто это было золото в горшочке! Но, как ни старался, не доставал…

Вова дал в руку мне тарелку и посудомойку (тряпочку), я протер ее, а он поспешно забрал.

– Только маме не говори, что я тебе давал посуду мыть.

– Холосо, а еще дашь?

– Да, но в следующий раз.

Я был счастлив, что помог, что умею, как брат!..

Хотелось тут же побежать и похвастаться маме, но просьба Вовы вмиг останавливала! Нет, не из-за того, что Вова бы мне больше не давал посуду мыть. Просто не мог позволить, чтобы его из-за меня наказали. Так рождалась и крепла наша братская солидарность.

Кудахтающие куры, поднимающие пыль гребущими лапами, телята, отгоняющие хвостами мух, гуси и утки, будто скользящие по воде в искусственно сделанном водоеме, магнитили любопытный взор ребенка! Так четырехлетним я познавал животный мир! Это был скотный баз у бабушки Нади.

Видел ли все это ранее? Конечно! Так что же меня так привлекало, ведь каждый раз со слезами уводили со двора?! Опоросилась свинья? Так и у нас тоже на тот момент были маленькие поросята! Но в том-то и был секрет, что у бабушки Надиной свиньи один из поросят оказался пятнистым. Этот черно-белый поросенок и запал мне в душу! Ах, как я им восхищался! Хотел забрать и играть с ним дома, но мне был разрешен только зрительный контакт. И я становился на носочки и наблюдал, как огромная свинья мама лежала на боку, лениво похрюкивая, а поросята беспорядочно тыкались ей в брюхо и сосали ее. Накушавшись, они резво бегали по базу, будто играли в пятнашки, а я мысленно вступал в их игру.

– Павлик, иди пить чай, я пирожки пожарила с картошкой, как ты любишь! – звала бабушка Надя.

– Потом, потом! – не отрывая взгляда от пятнистого поросенка, отвечал я на приглашение к столу. Но бабушка брала меня за руку и вела опробовать пирожки.

– Ба, я хочу этого исюха (так маленький называл свиней), и пальцем указывал на поросенка-красавчика.

А она улыбнулась, но ничего не ответила.

– Ба, давай поменяемся? Я тебе два белых, а ты мне этого?

– Давай! – и примирительно похлопала меня по спине, подыгрывая шутке.

Я развернулся и побежал домой.

– Павлик, а пирожки? – крикнула вслед бабушка.

– Я мигом!

Мелкие камешки, под солнышком нагретую пыль и прохладу травки, что редкими кустиками росла на оживленной дороге – все это я ощущал босыми ногами, когда шел к бабушке! Но когда бежал домой, то ничего подобного не испытал! По пыльной дороге бежал быстро! Боялся, что бабушка передумает.

Не успел заметить, как за спиной хлопнула калитка.

– Мама! – закричал громко и призывно.

– Что случилось? – Она положила в грядку с клубникой шланг, что держала в руках, поливая под корешок.

– Давай меняться исюхами!

– Что?

– Бабуска Надя даст мне исюха с пятнами, а я ей два белых.

Мама смеялась, а я не понимал причины ее веселья.

– Глупыш ты мой, – прижала меня мама к себе.

– Мама, посли, – тянул ее за руку к нашему свинарнику.

Но она еще больше смеялась, а я заплакал, поняв, что меняться не будем.

Заплаканный побежал обратно к бабушке, а точнее к исюху!

Смотрел на него, а слезы текли ручьем! Будто смотрел на друга, что уезжает от меня насовсем, и мы больше никогда не увидимся!