Светлана Ладейщикова - Эмоционально-образная терапия каждый день

Я расспрашиваю Ирину о родительской семье.

Выясняется, что семья ее родителей несколько раз улучшала свое благосостояние и несколько раз подходила к краху. Затем жизнь снова налаживалась. Разговоры о сохранении и накоплении денег всегда были в семье, однако то, чего боялись, то и происходило: или накопления терялись во время очередного финансового кризиса, или в результате другой неконтролируемой ситуации.

Например, Ирина отчетливо помнит пожар в доме своей прабабушки. Это был старый дом, в котором она жила одна. В этом доме все было заставлено бабушкиными припасами: консервы, варенья, отрезы материи, блоки папирос, запечатанные крупы и макароны – все чуть ли не вековой давности. Бабушка не могла расстаться ни с чем. Она никогда не выезжала: охраняла свои сокровища, боялась их лишиться. Однако местные алкоголики все-таки залезали в домик и что-нибудь регулярно оттуда крали. Тогда первостепенной задачей бабушки после оплакивания этой потери было восстановить утраченный неприкосновенный запас. Бабушка всегда готовилась к худшему. Ее в семье считали немного сумасшедшей, но, поскольку она вреда не причиняла, махнули на нее рукой: ну копит себе и копит, никому не мешает.

Интересно, что, когда сгорел ее домик с припасами, против всеобщего ожидания она не умерла, а вздохнула и впервые отправилась в путешествие – в райцентр к сестре, в гости. Ее словно отпустило, ведь случилось то, чего она больше всего боялась и в то же время ждала. Дождалась…

Бабушка Ирины родом из зажиточной семьи. Зимой 1932 года они попали под раскулачивание. Семья из семи человек была вышвырнута на улицу. Голод, холод, вокзалы. В итоге выжить удалось только Ириной бабушке. Ее, пятилетнюю, пригрели добрые люди. С тех пор лишиться нажитого имущества стало для нее навязчивым кошмаром.

Ее сын унаследовал трудолюбие и оборотистость предков, его дом был лучшим на селе. Однако он был расточителен и совершенно не мог сохранять нажитое, поскольку патологическая прижимистость матери всегда раздражала его, и он действовал по антисценарию, только не так, как мать, никакого накопительства. Один раз живем.

Ирина, его дочь, напротив, стала копией своей бабушки. Она не умела много зарабатывать – с этим справлялся муж, ее миссия была – сохранять. Так, во всяком случае, она считала. Но отконтролировать течение жизни в нашей нестабильной стране сложно, и она проводила дни в страхе потратить лишнюю копейку или не уберечь отложенное, и тогда все: нищета, смерть, безумие, мрак.

Сознание ей говорило, что нет в стране тотального голода, что она здорова и работает, семья ее крепкая, однако никакие логичные доводы не способны были ослабить ее необъяснимую навязчивую тревогу о завтрашнем дне.

Поколенческие травмы проявляются, как правило, в третьем или четвертом поколении. Это и произошло с моей клиенткой: ее внутреннее напряжение достигло пика как раз тогда, когда ее дочери исполнилось пять лет (ровно столько было ее бабушке, когда она потеряла своих близких).

Принято считать, что законы и родовые послания должны быть осознанны, чтобы быть изменены.

Однако осознания недостаточно, и надо что-то предпринимать, чтобы залечить поколенческую травму, отменить родовое послание.

В случае Ирины оно звучало примерно так: «Ты все и всех потеряешь, готовься к худшему», и пришло оно к ней от бабушки.

Приведу отрывок из сессии, чтобы было понятно, как идет работа с травмой такого рода.

– Представь перед собой свою бабушку. Во всех подробностях. Как она выглядит?

– Обычная старушка. В старой теплой кофте и в калошах, она всегда в них ходила по огороду. Она сидит возле своего домика – склада с припасами, на желтой скамейке. Если честно, ее все считали сумасшедшей, я ее боялась. Она была похожа на Бабу-ягу, очень старая.

– Представь, что ты и есть твоя бабушка. Сядь на тот стул, где ты ее представила. Почувствуй ее состояние.

– Я чувствую страх. Я хочу сжаться в комок. Я представляю себе ночь, зимнюю деревенскую улицу и девочку, которая одна на морозе. Ей некуда идти, нечего есть. Она погибает от холода и голода, никто ей не поможет.

– Пересядь на свое место и присмотрись к образу девочки.

– Странно, но это я. Хотя мне никогда и не приходилось попадать в такую ситуацию.

– Кто бы мог помочь этой девочке?

– Если бы я могла, я бы подошла к ней, завернула в пуховый платок и сказала бы: «Девочка моя, все у тебя будет хорошо. Я тебя забираю и сама буду заботиться о тебе. Ты не будешь голодной, у нас всего ДОСТАТОЧНО».