Александр Николаев - Дверь в Зазеркалье. Книга 1

– Санька, вставай, слышишь, вставай, Санька.

Я нехотя открываю глаза. Рядом с кроватью стоит отец, за окном едва угадывается рассвет. В моем представлении сейчас скорее глубокая ночь, чем раннее утро.

– Пап, ты чё? Рано ведь совсем…

– Вставай, забыл, на рыбалку идем сегодня. Вставай, вставай, соня.

В этот момент я вспоминаю, что с вечера отец убедил меня пойти с ним на рыбалку, но не на наше Озеро, которое начиналось в огороде, а далеко за город, на Старицу, где рыбы было немеряно. Сказать честно, рыбалку я не любил. Сидеть на жаре неподвижно часами в ожидании клёва было тягостно, но отец таки уговорил меня, о чем я начисто забыл. Но деваться некуда, придется вставать.

На скорую руку умывшись и позавтракав, мы двинулись в путь. А он был не близок. Предстояло одолеть возвышенность за железной дорогой, которая называлась у местных жителей Бугор, затем пройти лесом неподалеку от старой каменоломни, где по слухам в изобилии водились змеи, и выйти к Донцу. Кто-то из рыбаков, которые приходили сюда более аккуратно, чем на работу, предоставлял возможность на лодке переправиться на противоположный берег, а там еще несколько километров лесом и ты оказываешься на берегу длинного, довольно узкого озера, бывшего русла Донца. Потому оно так и называется – Старица.

Это скорее неглубокое болото, чем озеро. Берега его заросли камышом, а дно устилает многометровый слой ила, в котором запросто можно утонуть. Неподалеку от берега виднеется башня боевого танка Т -34, который во время войны как застрял в трясине, да так и остался здесь навсегда.

Вода в озере неподвижна и прозрачна настолько, что видны мельчайшие травинки на дне, мальки, снующие между ними, и редкие прозрачные пузырьки болотного газа, поднимающиеся на поверхность. Обычно здесь около затонувшего танка останавливаются отец и его приятели, когда приходят расслабиться в мужской компании и заодно поудить рыбу. А её в озере действительно пропасть: зеленоватые лини, золотистые карасики, серебристые верховодки и даже пятнистые щуки. Вкуснотища неописуемая, хотя сам процесс рыбной ловли, на мой мальчишеский взгляд, представляет собой скучнейшее занятие.

Но все это еще впереди, а пока мы с отцом молча идем по шпалам. Он впереди с удочками и сумкой, а я плетусь сзади, так и не проснувшийся окончательно, крайне недовольный жизнью вообще и этим обстоятельством в частности.

Дорога, петляя, узкой лентой поднимается на Бугор. Слева от нее глинистый склон зарос травой и пустынен до самого кладбища, а справа виднеются немногочисленные дома путейских рабочих. Кое-где в окнах уже горит свет, люди собираются то ли на работу, то ли, вроде нас с отцом, на рыбалку. Как ненормальный заорал вдруг петух, наверняка упал с насеста, и словно в ответ на его призыв тут же откликнулся далекий паровоз. Жизнь начинает пробуждаться.

Мы медленно поднимаемся на плоскую вершину Бугра. Впереди нас до самого горизонта расстилается степь. Каменистая желтовато-серая земля покрыта пёстрым ковром уже начинающих подсыхать трав. Левее на фоне неба отчетливо виднеются два геометрически правильных конуса шахтных терриконов и ряд едва различимых отсюда совхозных домов. Чуть правее и ближе к нам, словно чёрный зловещий палец, торчит копер над заброшенным вентиляционным стволом. Дорога идет как раз мимо него. Говорят, что из-за неразделенной любви туда однажды бросилась местная девушка, и по ночам, с приближением ненастья, из бездонной тьмы подземелья иногда слышен ее голос. Я ближе жмусь к отцу, когда мы проходим мимо: становится как-то не по себе.

Дорога поворачивает вправо. Там, далеко впереди, виднеется кромка леса, куда мы и направляемся. В этих местах лесничим работал отец моей одноклассницы Олеси, но они совсем недавно уехали жить на новое место, куда-то далеко на Западную Украину. В стороне от дороги вдруг робко застрекотал кузнечик, ему откликнулся другой, третий и вот уже всё вокруг звенит, вибрирует и, кажется, дышит в такт этому оркестру. Внезапно я замечаю собственную тень перед собой, поворачиваюсь назад, и мое сердце замирает от восторга.

Огромный огненный диск солнца медленно и торжественно поднимается над горизонтом, ярко освещая покрытый легкой дымкой спящий город, туман в низинах и остывшую за ночь степь. На лицо, руки, босые ноги ложатся его ощутимо теплые лучи, вливая в мой растущий организм энергию светила. Остатки сна, а вместе с ним и раздражение от раннего подъема, мгновенно уходят прочь. Взамен меня переполняет щенячий восторг от того, что я молод, здоров и свободен, как эта голосистая птичка, едва заметная на фоне голубого бездонного неба.