Андрей Гронский - Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России

«В будущем я уже не смогу иметь дело со сторонниками Путина. Я просто больше не смогу их уважать».

Судя по публикациям в прессе процессы схожие с российскими происходили и в русскоязычной диаспоре за рубежом. Так лично меня поразило, когда моя знакомая из России, живущая в ЕС, стала убеждать меня в правильности политики Путина! Приведу выдержки из статьи в Deutsche Welle о русской диаспоре, которые демонстрируют, что среди живущих в Германии происходило то же, что и у нас в стране – исключение из друзей в социальных сетях, невозможность донести свои аргументы до собеседника и пр. 59 59 Конфликт Москвы и Киева расколол «русский Берлин»: [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://dw.com/p/1HW5V :

История Анастасии: «Сторонников сепаратистов в семье нет. Жена брата, правда, в первое время хотела, чтобы Донецкая область присоединилась к России, но потом, увидев, как ведут себя на востоке Украины российские военные, поняла, что происходит на самом деле, и передумала, рассказывает Анастасия. А отец с матерью и брат с самого начала поддерживали новую власть в Киеве. Очень уж им, как и самой Анастасии, досаждала повальная коррупция во времена Януковича.

Среди русскоговорящих знакомых Анастасии – главным образом единомышленники, с которыми она познакомилась на демонстрациях в поддержку Майдана. А вот «В Контакте» ее, назвав «фашистом» и «бандеровцем», многие из друзей удалили. И даже родственники в России не верят, что она им рассказывает о реальном положении дел в Донецке, о произволе, который чинят сепаратисты в отношении ее родственников».

История Алены: Алену из Запорожья удивляют некоторые давно осевшие в Берлине украинцы. Их пропутинские настроения она тоже объясняет в первую очередь российским телевидением, к которому они привыкли за долгие годы жизни в Берлине. «Как можно быть патриотом чужой страны, – спрашивает Алена. – Откуда такая слепая любовь к Путину?» Алена из Запорожья домой не собирается. Пытаться спокойно разговаривать с такими, как выразилась Алена, «упертыми» практически невозможно. «Они не слушают никаких доводов, и аргументов у них нет, – сетует она, – только пересказывают увиденное по Первому каналу или в программе у Киселева».

Хотя идеологический раскол явился травматическим опытом для всех, но в большей степени все же для тех, кто остался в меньшинстве.

Один из респондентов так определил характер того, что произошло между людьми: «Раскол. Причем не только идейный. Скорее экзистенциальный. Политика это одна из форм, выражающая смысловые отношения к базовым вопросам: Что такое человек? Что такое свобода? Что такое Родина? Тема ответственности и многое другое». Любопытно, что он единственный из тех, кому я задавал этот вопрос, кто нашел этот раскол позитивным для себя: «Я доволен результатами этого раскола, этого расхождения. Доволен тем, что люди, с которыми мы постоянно раньше общались, в общем-то, в силу традиции, привычки, многие стали мне довольно чужды. Я им тоже стал чужд. И это на самом деле освободило меня, например, от затрат времени на в принципе бессмысленное общение. Это дало мне, с другой стороны, доступ к контактам с новыми людьми с которыми я действительно больше нахожу общих настоящих интересов, идей. Я доволен этим расколом, и я не собираюсь возвращаться…»

Я тоже думаю, что расхождение в политических взглядах – это всего лишь поверхность. В постсоветской России было очень много поводов для политических дебатов, начиная с 1992 года, но, наверное, никогда они не доходили до личной ненависти и презрения к оппоненту. Похоже, на этот раз в конфликт вступили глубинные ценностные установки и устремления – стремления к тревожной свободе либо к спокойному (хоть и не очень сытому) рабству, ценность братских отношений с исторически родственным народом либо стремление ощутить свое превосходство любой ценой, не разбираясь в средствах. Как сказал один из респондентов по поводу разногласий, возникших в 2014 году: «Эти разногласия очень принципиальные, они как будто на каком-то стыке – добро и зло, черное и белое». И эти ценности оказались очень жизненно важными, в сложившейся ситуации они не могли спокойно сосуществовать вместе – торжество одних означало поражение других. И носитель противоположных оказывался противником. Уровень возмущения и гнева был связан еще и с тем, что люди ставшие оппонентами только что считали друг друга единомышленниками, ожидали поддержки от другого. Т.е., говоря психологическим языком, находились в симбиозе, в слиянии. Поэтому, как уже говорилось выше, внезапное обнаружение этих различий воспринималось как предательство.