Вячеслав Киреев - Книга-беспокойство

За исходную точку можно взять инстинкт самосохранения. Ощущение уязвимости и страх, исходящие от луны, будут вызывать ответную солнечную реакцию борьбы или бегства. Животное «я».

Следом идет инстинкт размножения. Мужская или женская, иными словами, активная солнечная или более пассивная лунная сексуальность обуславливает гендерное «я». Кроме того, здесь лунная чувственность сопряжена с солнечным смыслом продолжения рода.

Склонность к подчинению будет еще одним основополагающим лунным свойством. Здесь луна будет тяготеть к внешнему, солнечному источнику, излучающему власть. Внутренним солнечным аспектом этой тяги будет способность распознавать компетентность или авторитетность этого источника. «Я» слуги или, если угодно, «я» ученика.

Чувство эстетики и творческое наитие становятся дарами луны на следующем этапе. Солнце их будет высветлять в какие-то конкретные, законченные формы и смыслы. «Я» творца.

Следующим ликом луны будет стремление к накопительству и обладанию, а солнце переводить его на язык символов – имущество, деньги, положение в обществе и т. д. – и непосредственно претворять в жизнь. «Я» обладателя.

Теперь настает черед любви, пожалуй, самого притягательного лунного света. В первую очередь, любовь направляется на фигуру матери, отца, братьев и сестер, далее своего супруга и детей. Благодаря же солнцу происходит осознание своего места, роли и обязанностей в семейном кругу. Иными словами, на этом уровне зарождается любовь, сострадание и ответственность. «Я» домочадца или семьянина.

В социальном «я» облюбованные фигуры, кроме супружеской, выходят за семейные рамки. Материнство, отцовство, сыновнее или братское чувство, равно как дочернее и сестринское, суть лунное сияние, направляются на людей, не связанных непосредственными родственными узами. Иначе говоря, солнечные лучи освещают новые просторы и позволяют проявиться более утонченному чувству сопричастности, сорадования и сострадания. Тончайшей формой социального «я» будет некое высшее, ничем не обусловленное универсальное «я».

Развитие всех вышеупомянутых «я» показано не в хронологическом порядке, а скорее по мере утоньшения солнечного и лунного света. За отслеживание этого развития и по необходимости его корректировку отвечает созерцательное «я», охватывающее собой все уровни и одновременно отстраненное от них. Память о всем пережитом и ощущение весомости со стороны луны вкупе со всеми осознанными идеями и принципами со стороны солнца будут столпами созерцательного «я».

До сих пор в этом описании не значился Путь, незримой нитью проходящий через все этапы становления. При Его непосредственном участии лунное содержание будет переходить в солнечные действия и смыслы без значительных искажений или перекосов. По сути, это означает гармонию между внутренним и внешним . В этой гармонии, к примеру, животное «я» не будет нагнетать страх, равно как и принимать излишние меры для собственной защиты без существования реальной, соразмерной угрозы. Или, гендерное «я» подчинено более высокому «я», ограничено узами супружества, понимаемого как союз мужчины и женщины, а также благоприятными формами выражения сексуальности (католический взгляд на сексуальную этику кажется лично мне наиболее близким), чтобы сексуальный обмен вызывал более чистое и глубокое удовлетворение помимо прямой своей функции продолжения рода. И здесь один из ключевых моментов: когда два этих низших «я» достаточно узко регламентированы и находятся в состоянии покоя, сквозь них с наибольшей отчетливостью будет просвечивать невинность . Ей будет тождественна целомудренность . Это качество невозможно разложить на компоненты. Оно просто существует как некая изначальная данность, чистое бытие, хотя в какой-то мере ему будут присущи и солнечные, и лунные отблески. Невинность становится надежной основой для всего последующего развития, впрочем, никуда не исчезая и в наивысшей точке Божественного «я». Если мне позволено судить об этом уровне, здесь достигается максимально тонкое, целостное, невинное восприятие, а сообразные ему действия свершаются в состоянии покоя. Библейский образ льва, возлежащего с агнцем в раю, вполне может символизировать это совершенное утончение и объединение солнечного и лунного начал. Коран несколько иначе живописует райский сад, однако главной фразой его обитателей становится «мир», суть покой. Бхагават Гита говорит о состоянии йоги, союза с Божественностью, как о действии в бездействии. Если под бездействием понимать покой, а не, скажем, безделье, в общем вырисовывается та же картина.