Василий Терехов - Эзотерика творчества, или Сумма очевидного

Сходство и различие как свойства-критерии используются в практике везде и всюду. Сам человеческий интеллект работает как ассоциативный механизм. Это узнавание, сравнение, восприятие, запоминание и воспоминание, ассоциативно-образное и ассоциативно-логическое мышление, и т. д.

Наука не может обойтись без аналогий, метафор и понятий, сопоставления и сравнительного анализа. Кто из современных людей не знаком со школьных лет, например, с периодической системой Менделеева, второй сигнальной системой Павлова, или понятием целого числа в математике хотя бы поверхностно? А что можно вспомнить о сравнительном анализе? А есть ли вообще специализированная «теория сравнительного анализа»? Многие специалисты по роду своей деятельности каждый день многократно произносят слова «сопоставить», «сопоставление». В Общей теории систем известен «метод аналогий», но достаточно ли он описан, достаточно ли разработан и логически распространён, достаточно ли он содержателен?

Лучше дело обстоит в патентоведении: в нём, ясно и чётко нормативно-законодательно определены понятия сходства, тождественного подобия («сходство до степени полного подобия»), существенных отличий, мировой новизны и полезности как нормативных терминов.

Сходство, тождественное подобие и различия – это метасистемные критерии, но называть их свойствами не совсем верно, так как свойство – это нечто присущее определённому объекту или определённой системе. К этим критериям нужно добавит уникальность, единственность в мироздании каждой системы и каждого объекта. Эти всеобщие свойства-критерии имеют расширенное описание – см. Главу «Завершение Четвёртой эвристики».

В научной и ненаучной фантастике можно встретить словосочетание «параллельные миры». В фантастической литературе, как правило, под параллельными мирами понимаются некие физические миры, совершенно отдалённые и непонятным образом отделённые от «нашего» физического мира, и недоступные никакому восприятию и наблюдению. Есть разные варианты представлений о подобных мирах. Например, можно предполагать, что где-то в космосе на удалении, превышающим возможность современных астрономических наблюдений, могут совершенно изолированно существовать некие области, состоящие из материи, совершенно несовместимой с материей нашего мира, то есть наблюдаемого нами, окружающего нас астрономического мира.

Вот другой вариант толкования параллельных миров: они как бы проходят в пространстве сквозь нас, то есть занимают тот же пространственный объём, что и наш физический мир, но не имеют никаких точек соприкосновения с нашим миром, не могут взаимодействовать с ним и поэтому не наблюдаемы. Каким образом, почему? И, вообще, кого и что побудило выдвинуть столь фантастическую гипотезу? Этот вопрос остаётся несущественным для авторов, и непонятным для читателей, то есть просто модным литературным приёмом.

В строгом виде такие предположения абсолютно неинтересны и бессмысленны, именно потому, что такие гипотетические миры ненаблюдаемы. Поэтому авторы тут же вынуждены делать некоторые дополнительные допущения, что при некоторых очень редких и невероятных условиях параллельные миры всё же могут пересекаться, или как бы существует что-то вроде точек или областей наложения параллельных миров. Такой вариант вызывает любопытство публики, и открывается простор для творчества, на этом строятся сюжеты.

В современную культуру эта фантастическая идея – о «параллельных мирах» – пришла как видоизменённая и неузнаваемая идея Джордано Бруно о множественности миров.

Джордано Бруно не был первым, кто высказал предположение о множественности миров. Он сам взял эту идею у Демокрита, Эпикура и Лукреция. Демокрит учил, что миры бесчисленны и отстоят друг от друга на неодинаковые расстояния, одни из них находятся в расцвете, другие разрушаются. Лукреций считал, что Вселенная не имеет границ, миров существует множество.

Обвинения Аристотеля в «схоластике» появились в средневековой Европе. Джордано Бруно критикует Аристотеля и перипатетиков. Но обосновано ли?

У него идея множественности миров сочеталась с идеей единства мира. («Едино тело всего сущего». ) Он был убеждён, что мир состоит из единой субстанции: первооснова по своей потенции безгранична, в ней совпадают действительность и возможность, её нет предела ни во времени, ни в пространстве, она существует вечно и безгранично, и т. д. Бруно считал, что другие миры порождены той же самой субстанцией.