Дмитрий Леонтьев - Психология смысла - природа, строение и динамика смысловой реальности

Сказанное позволяет иначе взглянуть на ставшее уже традиционным различение двух классов мотивов: смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов (Леонтьев А.Н., 1971), а также на сходное по своей сути противопоставление «внутренней» (intrinsic) и внешней (extrinsic) мотивации. Это последнее весьма распространено в западной психологии и «почти столь же старо, как и сама экспериментальная психология мотивации» ( Хекхаузен, 1986 б, с. 234). С интринсивной (или внутренней) мотивацией мы имеем дело тогда, когда цель «тематически однородна» с действием, так что последнее осуществляется ради своего собственного содержания. С экстринсивной (или внешней) мотивацией мы имеем дело, когда действие и результат являются средством к достижению некоторой другой цели (вознаграждение, избегание наказания, соревнование и т. п.), с которой данное действие связано не имманентно, в силу своей природы, а неким произвольно заданным извне образом (там же, с. 239–241).

В последнее время, однако, многими отмечается относительность противопоставления внутренней и внешней мотивации, выражающаяся в том, что, с одной стороны, внутренняя мотивация всегда присутствует даже в деятельности, мотивированной преимущественно внешне (там же, с. 240–241), а с другой стороны, в том, что любая деятельность может выполняться ради чего-то иного. Действительно, можно выделить два типа мотивов, различающихся по характеру своей смысловой связи с деятельностью. Однако, во-первых, любой мотив выступает в том или ином качестве лишь в конкретной, определенной мотивационной структуре – ни один мотив нельзя назвать «внутренним» или «смыслообразующим» вообще, в отрыве от его места в системе конкретной деятельности. Любая деятельность может выполняться не ради ее самой, и любой мотив может вступить в подчинение другим, посторонним потребностям. «Студент может заниматься учебой для того, чтобы приобрести расположение своих родителей, но он может и бороться за их расположение, чтобы получить позволение учиться. Таким образом, перед нами два разных соотношения цели и средств, а не два принципиально различных вида мотивации» (Nuttin, 1984, р. 71). Во-вторых, само различие между ними заключается не в том, что одни из них обладают смыслообразующей функцией, а другие ее лишены. Различие, как мы пытались показать выше, заключается в характере связи деятельности субъекта с его реальными потребностями. Когда эта связь является искусственной, внешней, мотивы воспринимаются как стимулы, а деятельность – как лишенная самостоятельного смысла, имеющая его лишь благодаря мотиву-стимулу.

В чистом виде, однако, такое встречается относительно редко. Ведь деятельность, как уже говорилось, связана обычно не с одной, а с целым рядом потребностей. Общий смысл конкретной деятельности – это сплав ее частичных, парциальных смыслов, каждый из которых отражает ее отношение к какой-либо одной из потребностей субъекта, связанной с данной деятельностью прямо или косвенно, необходимым образом, ситуативно, ассоциативно или как-либо иначе. Поэтому деятельность, побуждаемая всецело «внешними» мотивами – столь же редкий случай, как и деятельность, в которой они полностью отсутствуют. По-видимому, целесообразно среди всего этого спектра потребностей, которые способны придавать смысл какой-либо деятельности, различать потребности, являющиеся по отношению к ней специфическими и неспецифическими. Специфической по отношению к данной деятельности потребностью является потребность, которую принципиально невозможно полноценно реализовать в деятельности иного рода. Например, из спектра возможных личностных смыслов сексуального контакта, перечисленных И.С.Коном (1989, с. 184–186), со специфическими потребностями связаны такие смыслы, как разрядка полового напряжения (релаксация), деторождение (прокреация), получение чувственного удовольствия (рекреация), интимное общение (коммуникация), а с неспецифическими – самоутверждение, поддержание ритуала, удовлетворение любопытства, компенсация, другие внешние мотивы. По-видимому, отраженный, отчужденный смысл приобретает деятельность, побуждаемая именно неспецифическими потребностями.

Положение о том, что смысл мотива определяет как количественные, так и качественные характеристики побуждения, хорошо иллюстрируется на примере побудительной силы такого универсального инструментального мотива, как деньги, ради которых люди могут выполнять разнообразнейшую по своей сути деятельность. Особенность денег как мотива деятельности заключается в том, что специфической потребности, которой бы необходимым образом отвечал этот мотив, не существует, если не брать патологические случаи формирования извращенной потребности в накоплении денег как таковых, в виде сокровища. Деньги, выступая как мотив деятельности, всегда светят отраженным смыслом, но в них отражается не одна и не две, а много потребностей, что и придает им в конечном счете ощутимую побудительную силу. Универсальность этого мотива обусловлена широтой спектра неспецифических потребностей, которые могут придавать ему смысл. Для одного человека деньги – это возможность путешествовать, интересно провести отпуск, возможность покупать дорогие антикварные или иностранные издания, нужные для работы или для расширения общего кругозора. Для других деньги – это возможность не работать, возможность покупать водку в неограниченных количествах, возможность превратить свою квартиру в склад престижных вещей. Деньги, как, впрочем, и все остальное, не являются мотивом сами по себе, мотивом деятельности их делают потребности субъекта, весьма различные. При отсутствии потребности, реализации которой могли бы способствовать деньги, они попросту лишаются побудительной силы, неспособны выступить как мотив. Поучительную в этом отношении ситуацию описывает В.Франкл: «Однажды президент одного из американских университетов предложил мне девять тысяч долларов за несколько недель семинарских занятий на факультете. Он не мог понять моего отказа. – “Вы хотите больше?” – спросил он. – “Вовсе нет, – ответил я, – но думая о том, как бы я использовал эти девять тысяч долларов, я вижу лишь одно стоящее применение этим деньгам, а именно, приобрести время для работы. Но сейчас у меня есть время для работы, так зачем же мне продавать его за девять тысяч долларов?”» ( Frankl, 1969, р. 96–97).