Вадим Руднев - Философия языка и семиотика безумия. Избранные работы

Но все это у нас получается парадоксально. Получается, чем больше искажений в языке, тем адекватнее он используется, а чем больше в нем точности, тем менее он адекватен. Как это понять? Почему язык маскирует мысли? Какой в этом смысл? Здесь мы должны были бы углубиться в историю языка, вернее даже в историю создания и становления языка, но это не входит в нашу задачу. Мы можем сказать только, что первоначально язык был совершенно иначе устроен, чем язык современных нормальных людей. Первобытный человек, который начал пользоваться языком, не отличал реальности от собственного Я. Он жил в мифологическом мире, где все отождествлялось со всем и все соответствовало всему. В таком языке предложения-высказывания одновременно были и частью языка, и частью реальности. Язык был магическим средством влияния на реальность. Поэтому сказать «Я убью тебя» было равносильно тому, чтобы действительно убить собеседника. То есть первобытные люди были сходны с современными шизофрениками, и их язык был сугубо бредовым. Они сами не понимали, что говорили. Конечно же, они не умели скрывать своих мыслей, а говорили всю правду, но в чем заключается правда, они не понимали. Для них правдой были всякие духи, добрые и злые, на которые можно было влиять различными заговорами (заговор – эквивалент обсессии), крики и рыдания были частью ритуальных действ (что дает истерическую картину мира). Пожалуй, депрессивный человек появился позднее всех (обсессия и истерия были инкорпорированы в общую шизофреническую картину мира подобно тому, как они инкорпорированы в обычную шизофрению). Как маленькие дети не страдают депрессией, так и первобытные люди не страдали депрессией. То есть, возможно, у них были тоска и меланхолия, но это были не тоска и меланхолия в современном смысле как следствие потери любимого объекта и чувства вины из-за этой потери. Это были скорее демоны тоски или демоны меланхолии, которые овладевали человеком извне, то есть опять-таки налицо было отсутствие тестирования реальности, разграничения внешней реальности и собственного Я. Современный язык появился тогда, когда мифологическое мышление начало распадаться, и из шизофренического синкретического высказывания-действия вычленились, например, истерия и обсессия, когда человек пережил и преодолел депрессивную позицию. Тогда он смог больше не пугаться фразы «Я убью тебя». Это были теперь уже только слова.

И как не было нормального языка, так и не было нормальной психики в нашем смысле, психика была насквозь патологичной, и при этом не было тех многих болезней, которые есть сейчас; болезнь была примерно одна, та, которую мы сейчас называем параноидной шизофренией. Почему мы так уверены в этом?

Именно при шизофрении у человека мощно актуализируется мифологические архаичные пласты сознания, и он лишается чувства тестирования реальности, противопоставления внешнего и внутреннего, он опять может убивать и быть убитым словом. И он теряет способность выражать свои мысли при помощи связных предложений, мысли и предложения вновь переплетаются у него друг с другом. Главное отличие первобытной ситуации от современной заключалось в том, что тогда не было разграничения на психически больных и психически здоровых, так как все одинаково были больными и здоровыми. Просто все люди, очевидно, оставались, говоря достаточно метафорически, на шизоидно-параноидной позиции. Теперь только один процент населения Земли болеет шизофренией. Ну а как остальные 99 процентов? Среди них есть практически абсолютно здоровые, есть невротики, есть психопаты. Но что такое абсолютно психически здоровый человек? Это, очевидно, человек, успешно прошедший все стадии психосексуального развития, удачно разрешивший Эдипов комплекс, не подвергшийся психической «инфекции» в латентный и подростковый период и сформировавший взрослую идентичность, способный, как писал Людвиг Бинсвангер, «безмятежно пребывать среди вещей». Среди вещей и знаков, добавим мы. Что-то в этой картине нарисованной нами нас самих не убеждает. Во-первых, преодолеть все опасные точки фиксации чрезвычайно трудно, и поэтому невротиков все-таки среди людей очень много. Во-вторых, в современном психоанализе, например у Кернберга, не делается различий между невротической и здоровой личностью. Почему? Потому что невротики – обсессивно-компульсивные, истерики и другие – формируют достаточно зрелую идентичность, они могут нормально функционировать среди других здоровых людей, нормально адаптироваться к ним и делать свое социальное дело.