Пауль Наторп - Избранные работы

Всякий спор о принципах в области этики можно свести к основной противоположности между этическим позитивизмом и идеализмом. Первый стремится опереться исключительно на позитивную основу непосредственно переживаемых фактов, придавая всему, что дано только через идеальные связи, значение лишь постольку, поскольку оно (т. е. это идеальное) указывает на факты непосредственного опыта и в них находит свое удостоверение. Но последний факт для практического сознания составляют непосредственно ощущаемые, данные в настоящий момент удовольствие и неудовольствие и соответствующее им положительное или отрицательное желание. Напротив, все, что руководит нами не в форме непосредственно переживаемого чувства, должно иметь право на практическое значение лишь постольку, поскольку оно соединяется ассоциативной связью с каким-либо в настоящий момент данным переживанием и, таким образом, как бы проникает в последнее. В самом деле, лишь в таком случае оно может быть предметом живого интереса, между тем как то, с чем не связан никакой доступный эмоциональному переживанию интерес, не может и определять волю, следовательно, не может быть для нее и законом. Но среди многообразных и борющихся между собой интересов, действующих одновременно в нас, или посредственно или непосредственно, всегда должен господствовать один, утверждающий себя благодаря своему преобладающему значению в борьбе интересов, особенно если он берет верх не только в отдельном случае, а вообще обнаруживает силу, – приобретать известное значение в жизни индивидуума и особенно в данной общественной среде. На нем именно и основываются – согласно этой теории – нравственные нормы. Последние возникают, следовательно, в силу того, что известные общераспространенные интересы, являясь по самой своей природе наиболее сильными, если и не всегда в действительном хотении, то по крайней мере в представлении всех людей или господствующего большинства принимают форму заповедей, все более и более укрепляются благодаря многообразным средствам воспитания, общественного мнения и законодательства и, таким образом, в конце концов становятся способными не только определять внешнее поведение людей, но даже делаются их собственными убеждениями.

Эта теория, рассматривающая нравственное как общественный продукт (зависящий благодаря своему общественному характеру от той или иной высоты общественного развития и изменяющийся вместе с развитием самого общества), уже с самого начала является неприемлемой, раз только в качестве основного предположения допускается, что добро должно быть добром само по себе и оставаться по самому существу своему неизменным точно так же, как дурное – дурным. Нужно будет признать поэтому, что хотя определенное выражение конкретных нравственных требований и есть несомненный факт, подлежащий развитию, однако должна существовать и некоторая первоначальная, неустранимая основа, к которой в конце концов должно сводиться всякое доказательство нравственного. Лишь при таком взгляде нравственное может стать предметом свободного убеждения, основанного на едином принципе, а не предметом простого, по существу своему непонятного принуждения внешними фактами. Этот взгляд и есть предположение этического идеализма, самым чистым выражением которого является этика Канта.

Прекрасным выражением этого требования обосновать истинность практического познания является понятие «практический разум». Такое познание нельзя почерпнуть из простого, хотя бы и весьма часто повторявшегося и в своих показаниях согласного, опыта о том, что фактически обыкновенно определяет человеческое хотение, так как вопрос ставится здесь как раз о самой правомерности или неправомерности этого фактического хотения. Кроме того, чистые понятия нравственности, бесспорно, представляют собой абстракции от того, чем определяется в контексте опыта наша воля, и содержат в себе указание на нечто, что может быть постигнуто только мыслью, именно на идею добра, которую нельзя получить из какого-нибудь эмпирического примера, но которая, напротив, должна служить первоначальным основанием всякого практического обсуждения и оценки эмпирического хотения и поведения. Чистое добро мыслится как нечто, имеющее значение само по себе, независимо от эмпирического ограничения или условия, т. е. как неизменное добро; но как таковое оно вообще не может быть дано посредством опыта. В особенности значение такого чистого добра нельзя вывести из полезных или вредных с точки зрения опыта последствий наших поступков, потому что таким путем не могла бы быть обоснована безусловная всеобщность практического закона; скорее наоборот – только с точки зрения нравственного закона можно впервые определить, в чем заключается истинное благо человека. Таким образом, основания должного или основания того, почему добро есть добро, остается искать лишь в самой воле и в ее собственном внутреннем законе, распространяя только следствия этого основания (т. е. внутреннего закона воли) на внешнее поведение и его результаты.