А. Славская: Основы психологии С. Л. Рубинштейна. Философское обоснование развития

Ключевыми, обеспечивающими смысловое целое творчества С. Л. Рубинштейна, как мы предполагаем, являются имплицитные и эксплицитные методологические принципы, особенности которых исследуются в данной работе. Под имплицитностью мы подразумеваем такой способ научного рассмотрения проблемы, той или иной психической «способности» (восприятия, памяти, сознания и т. д.), который содержит его трактовку ( интерпретацию ) без ее развернутого обоснования, объяснения и т. д., но который отвечает замыслу целого – решаемой задаче, выше обозначенному целому, связан с другими методологическими принципами. Так, например, с определенного момента С. Л. Рубинштейн начинает рассматривать сознание, не развертывая доказательство его связи с личностью, а подразумевая в способе определения данного феномена его принадлежность личности. Такой способ определения и исследования, связанный с подразумеваемым, но не эксплицируемым подходом, мы называем интерпретацией.

К проблеме интерпретации как предмету психологического исследования мы обратились в связи с участием К. А. Абульхановой в работе по расшифровке рукописи «Человек и мир» С. Л. Рубинштейна, которая затем была опубликована ею в виде монографии «Человек и мир».

Трудность расшифровки текста рукописи была связана с двумя обстоятельствами. Во-первых, С. Л. Рубинштейн, будучи больным, писал лежа, неразборчиво, а некоторые предложения нарочито не заканчивал в силу их идеологической остроты. Поэтому приходилось восстанавливать смысл текста из отдельных слов, а значение слов – из текста, расшифровывать и пометки, сделанные автором на полях томов Гегеля, Гуссерля, Канта, Спинозы, Кассирера и мн. др. авторов, изданных на немецком языке. Во-вторых, вторая часть рукописи с целью шифровки смысла текста, противоречившего официальной марксисткой догме, была написана в форме отдельных фрагментов, часто носящих дневниковый характер. Временами автор выражался эзоповским языком, особенно критикуя догматические положения советской философии. Это усложняло задачу восстановления аутентичного содержания текста его ученице, К. А. Абульхановой. А затем она сразу осуществляла вторичную «маскировку», сглаживая остроту ряда новых философских положений путем их комментирования. Она утверждала, что совершенно новые онтологические, антропологические идеи Рубинштейна якобы соответствуют марксовой концепции. Без этого рукопись никогда не была бы опубликована [2] Первоначальное мое участие заключалось в расшифровке написания отдельных слов. С 1981 г. я начала изучение архива, уже сданного в отдел рукописей ГБЛ, результатом чего стало написание диплома под руководством В. А. Кольцовой, посвященного исследованию ранних трудов С. Л. Рубинштейна. .

Именно осуществление К. А. Абульхановой этих противоположных процессов – расшифровки подлинного содержания текста и его зашифровки – и привлекли наше внимание к роли интерпретации и привели к ее выявлению в трудах С. Л. Рубинштейна, в герменевтике, в методологии науки, в психологии и как способности личности [3] См.: Славская А. Н. Личность как субъект интерпретирования. Дубна: Феникс, 2002. .

Первый труд С. Л. Рубинштейна отвечал направленности марбургской школы на поиски метода, объединяющего гуманитарные и точные науки. Рубинштейн обращается к философским проблемам онтологии и антропологии в 1910–1920-х годах, что составляло ядро его ранней концепции человека. В ней, наряду с этическим отношением к другому человеку, деятельности и жизни, проблемы познания выступают как одно из отношений человека к миру.

Далее проблемы познания он конкретизирует в исследовании процесса и метода научного познания целого ряда гуманитарных, точных, социальных наук (в духе Марбургской школы). Процесс и способ научного познания рассматривается им как методология наук. Но его интерпретация методологии отличается от идеи синтеза точного и гуманитарного знаний, единства их метода, которого искала Марбургская школа. Он ищет такую целостность познавательной системы, которая соответствовала бы онтологическому качеству объекта наук и новому способу, методу их объяснения, соединяющему то, что исследуется, с тем, как исследуется. Философские положения «Ранних рукописей» преобразуются – объясняются как метод познания бытия в широком смысле, т. е. методологически. Сущность – онтологическое качество объекта познания науки не дана непосредственно, а философски описывается в самом общем (пока абстрактном) виде, и методология становится интерпретацией. «Философские рукописи» 1910–1920-х годов могут рассматриваться как содержащие своеобразную философскую гипотезу, а последний философский труд С. Л. Рубинштейна «Человек и мир» конца 1950-х годов – как осуществленные на почве конкретной науки – психологии – ее проверка и доказательство.