Китами Масао - Самурай без меча

Этими нововведениями в общественной жизни я горжусь больше, чем военными победами. Управлять государством сложнее, чем воевать. Несмотря на то что я никогда не останавливался перед необходимостью отсечь несколько голов, если это было нужно, строить мне все же нравилось больше, чем разрушать! Я уверен: через много лет историки решат, что мои действия помогли заложить фундамент современного японского государства.

Некоторые правители думают только о завоеваниях и пренебрегают потребностями своего народа. Я убедился, что вложение средств в развитие общества приносит больше прибыли, чем любая война.

Ответственные лидеры должны применять «секрет полезности»: отдавайте должное обществу .

К 1590 году я стал правителем Японии. Моя власть, санкционированная самим императором, простиралась от одного края архипелага до другого. Наконец мне удалось осуществить самую заветную мечту: я объединил страну. На смену бесконечным войнам и кровопролитию пришли общественные реформы. С этого момента мои дни проходили в относительном спокойствии.

Но по мере усиления власти лидеры теряют скромность. Когда вы достигаете цели и вам больше не нужно сражаться, чтобы двигаться вперед, вы можете потерять из виду то главное, ради чего боролись.

«Власть развращает» – это максима, которую легко произнести, поскольку мало кому приходится самому испытать сладкие соблазны безграничной власти. Но сможете ли вы, уважаемые читатели, подавить не слишком возвышенные порывы и не сойти с правильного пути, поддавшись одурманивающему ощущению абсолютного превосходства? В конце концов мне тоже было суждено сбиться с этого пути, и раз уж мои дни на исходе, я использую свои последние слова, чтобы предупредить вас о подводных камнях власти.

Рассказы об успехах вдохновляют, но успех часто зависит от обстоятельств. Неудача же способна лидеры всех нас чему-то научить. Эффективные должны с одинаковой признательностью воспринимать как успех, так и неудачу и стараться извлечь из них ценные уроки!

Возможность делать все, что заблагорассудится, выглядит соблазнительно, но я на собственном опыте убедился, что потакание прихотям приносит беду, а не счастье.

В юности я считал себя обделенным. Судьба наградила меня тщедушным сложением и безобразной физиономией – отсюда и мое неизменное прозвище. Мне всегда хотелось нравиться женщинам, но почти все они находили меня непривлекательным. Однако еще хуже было то, что я был из деревни, не владел никаким ремеслом, позволяющим обеспечить достойное существование, поэтому часто терпел крайнюю нужду. Привычка следить, чтобы мои последователи всегда были досыта накормлены, объясняется тем, что мне хорошо известно, как чувствует себя человек, который несколько дней не видел даже чашки риса!

И хоть со временем я перестал переживать по поводу своих недостатков и даже научился извлекать из них пользу, мне никогда не удавалось забыть, как чувствует себя человек без пищи, без крыши над головой и без гроша за душой. В результате, став самым могущественным человеком в Японии, я принялся наверстывать упущенное. У меня уже была красивая жена, но я хотел иметь больше – намного больше. Не просто одну женщину, а целый гарем! Чтобы вы могли представить, как далеко я зашел, скажу: одно время у меня только в замке Осака жило три сотни наложниц.

У моего поведения есть одно оправдание. Я горячо любил свою жену Нэнэ, но она не могла иметь детей. А развитие событий после смерти князя Нобунаги наглядно показало мне, чем чревато отсутствие у лидера полноправного наследника. Поэтому для меня было так важно оставить после себя сына, чтобы доверить ему управление государственным кораблем после моего ухода. Отсюда и все эти наложницы. Представителям другой культуры это может показаться странным, но Нэнэ относилась к некоторым из моих фавориток как мать и любила их так, словно они были ее родными дочерьми.

Однако если быть честным до конца, то главная причина, по которой я содержал триста наложниц, состояла в том, что в моем положении я просто мог себе это позволить. Подобно мальчишке, оказавшемуся в магазине сладостей с полным карманом монет, я предавался неумеренным излишествам – порой с катастрофическими для меня последствиями.

В 1591 году я возвращался из Киото, куда ездил пить чай и наслаждаться ежегодным цветением вишни. В толпе зрителей у дороги стояла изящная женщина лет двадцати восьми. Ее красота сразила меня, и я послал гонца узнать, кто она такая. К моему удивлению, она оказалась дочерью Сен но Рикю. Сен но Рикю был величайшим из живших в то время мастеров чайной церемонии, древнего японского искусства, перед которым я преклонялся. Кроме того, он был моим другом и наперсником.