Джеймс Холлис: Душевные омуты. Возвращение к жизни после тяжелых потрясений

Само по себе избегание этих жутких и мрачных состояний души становится формой страдания, ибо человеку никогда не удается расслабиться, полностью отдаться страстному желанию быть счастливым и беззаботным, ощутить легкость на сердце. Наоборот, человека неизбежно затягивает все глубже и глубже, это происходит все чаще, и ему становится все больнее. Разве это не воздействие естественного природного ритма, притоков и оттоков энергии, ее приливов и отливов? Не реагируем ли мы на смену сезонов, ежемесячные менструации, дневные биоритмы и не проводим ли мы треть своей жизни в «мире мертвых», когда засыпаем? Не тот ли это ритм естественной природы, natura naturata, natura naturans (природы, созданной природой, и природы, создающей природу)? Не является ли наличие такого ритма беззвучным посланием Екклезиаста?

Эго, наше осознанное ощущение себя, представляет собой аффективно заряженный кластер повторяющегося жизненного опыта. Это главный комплекс сознания с подвижными, податливыми и легко проницаемыми границами. Эго нам нужно для решения повседневных дел, мобилизации психической энергии и направления ее на достижение целей, для поддержания ощущения внутренней устойчивости и сохранения этого ощущения во времени, чтобы мы могли продолжать жить, переходя от одних событий и ситуаций к другим. Но главная задача Эго заключается в обеспечении безопасности, и эта задача, как известно, решается путем создания защит от выхода бессознательного материала из глубины на поверхность и от сильного воздействия внешних потоков энергии. Достигнув этой цели, удовлетворив свое обязательное, навязчивое стремление к безопасности, Эго превращается в нервного буревестника, который бьется о жизненные преграды, трепещет, поднимает пыль, вызывая ощущение неловкости у тех, кто это видит.

С точки зрения узкого рационального взгляда на мир, его главная задача состоит в обеспечении безопасности, доминирования и прекращения конфликта. Но с точки зрения глубинной психологии, истинная роль Эго состоит в том, чтобы вести диалог с самостью и окружающим миром. Эго должно оставаться открытым, максимально сознательным и постоянно стремиться к переговорам. Юнг называл этот диалог Эго-самость Auseinandersetzung , т. е. диалектическим взаимодействием отдельных, но взаимосвязанных сторон реальности. Идея самости как трансцендентной и непостижимой для Эго реальности – это признание не только ограничений невротического Эго, но и его места в общей структуре человеческой психики. Введенное Юнгом понятие индивидуации, идея, что цель жизни заключается в постижении тайны в процессе развития личности, – это величайшее откровение нашего времени, миф для современного человека [8].

Индивидуация побуждает Эго и самость вести между собой постоянный диалог. В процессе этого диалога в какой-то мере исцеляются расщепленные фрагменты психики. Тогда самости можно дать несколько иное, функциональное определение и назвать ее архетипом внутренней организации психики. Иными словами, самость – это деятельность психики, направленная на дальнейшее развитие личности. Можно было бы сказать, что самость само - стоят(ь) – ельна или что мы ощущаем ее само - стоять -ельность через свои соматические и аффективные реакции, а также через воображение и фантазии. Можно было бы назвать самость «первоосновой желаний»; это значит, что она представляет собой единство телеологического и контекстуального, единство цели и средства ее достижения. В таком случае психика или душа – это только название таинственного процесса, позволяющего нам ощущать движение к постижению смысла.

Насколько нам известно, люди – единственные существа, стремящиеся найти смысл жизни. Такое стремление зачастую болезненно, но оно является автономным, и мы не можем удержаться от того, чтобы не искать этот смысл. В строках Гете, взятых эпиграфом к этой главе, говорится, что мы никогда не сможем постичь таинство, иначе это не таинство, но мы часто ощущаем его влияние в конкретных отношениях, в метафорах сновидений и во внезапном откровении смерти. Где бы мы ни ощущали наличие глубины: в космосе, в природе, в других людях или в самих себе, – мы остаемся в пределах своей души.

Хотя Эго, стремящееся к безопасности, склонно ограничивать эту глубину догматической определенностью и расчетливой предсказуемостью, таинство, в котором мы играем лишь случайную роль, не только простирается за границы нашей способности строить планы, но и за пределы нашей способности постигать. Мы можем сохранять связь с душой только благодаря способности психики к воображению, сознательному или бессознательному, постижимому или непостижимому. Пока мы будем его искать на пути, указанном Эго, от теологии до музыки и романтической любви, нас постоянно будет увлекать вниз, в душевные омуты, в которых мы меньше всего хотим оставаться. Такие погружения свидетельствуют о том, что душа вездесуща, автономна и таинственна.