Лайонел Корбетт - Священный котел. Психотерапия как духовная практика

Кьеркегор решил, что обращение к вере требует также отказа от радостей мира и всех привязанностей, особенно самых сильных. Он считал, что только индивид может быть источником истинного выбора. Мне кажется, что эта во многом шизоидная позиция вытекает из опасения впасть в зависимость от других и страха перед возможными болезненными последствиями. Кьеркегор отрицал организованную Церковь, считая, что она не соответствует идеям и ценностям христианства. Чтобы обезопасить себя, он обратился к внутреннему миру. Это позволило ему сфокусироваться на субъективных переживаниях божественного, т. е. абсолютно надежного внутреннего объекта. Кьеркегор считал, что субъективная истина важнее объективной. Он писал: «…главное – отыскать то, что истинно для меня, то, ради чего я мог бы жить и умереть» (Dru, 1959, p. 15).

Если бы современный Кьеркегор пришел к терапевту, тот бы сразу увидел, как тесно связаны его духовность и личностная психодинамика. Как отмечал Гантрип (Gantripp, 1969), шизоидная позиция подразумевает бегство от жизни. Позицию Кьеркегора можно описать так: «Мне не нужен никто, кроме Бога». Таким образом, проблема развития доверительной, надежной связи с терапевтом приобретает особую важность. Однако зависимость от другого может сильно испугать личность. Поэтому установление с ним адекватной связи является одновременно и психологической, и духовной задачей, потому что без отношения с другим не может быть полноценной духовности.

Могут ли психодинамические факторы способствовать развитию атеистических убеждений? Бертран Рассел считал, что существование Бога не невозможно, но настолько маловероятно, что не имеет никакой практической ценности. Рассел (Russell, 1927 /Рассел, 1987) систематически изучал и планомерно опровергал все стандартные аргументы в пользу существования Бога в христианском смысле. Он сделал вывод о том, что люди обращаются к религии из-за страха перед смертью или неизвестным. Несмотря на это, Рассела нельзя обвинить в отсутствии духовности; в начале своей автобиографии, опубликованной, когда ему было 87 лет, он пишет о непомерных страстях, управлявших его жизнью, например: «…жажде любви, поисках знания и невыносимой жалости к страданиям человечества» (Russell, 1971, vol. 1, p. 13). Он писал о том, что искал экстаза, освобождения от одиночества, хотел испытать то же, что святые и поэты во время видений рая. Он хотел раскрыть сердца людей, объяснить свет звезд и понять, как число (в математическом смысле) «властвует над постоянно изменчивым потоком» (там же). Мы видим, как дифференцированная мыслительная функция пытается совладать с беспокойной эмоциональной жизнью. Попытки понять единство всего человечества будили в нем жалость, потому что «во всем моем существе отдавалось эхо голосов взрослых и детей, умирающих от голода и пыток… Я отчаянно желал избавить людей от этих страданий, но не мог и страдал сам» (там же). Он верил в доброту и в чистое мышление, он хотел «сделать все возможное для того, чтобы создать более счастливый мир» (Russell, 1971, vol. 3, p. 220). У него было «полумистическое ощущение красоты… и желание, которое по глубине можно было бы сравнить с желанием Будды донести до людей философские идеи, которые сделали бы их жизнь терпимой и долговечной» (Russell, 1971, vol. 1, p. 146). Для человека, отказывающегося принимать христианский Бого-образ, эти чувства были глубоко духовными. Он и в жизни не отступал от них, будучи критиком существующего общества и сторонником ядерного разоружения.

Его общественная активность и отречение от образа благоволящего Бога были предопределены некоторыми факторами его развития. Когда Расселу было два года, он потерял мать, а еще через полтора года – отца. Он не помнил своих родителей, но знал, что они были людьми свободных взглядов, социальными реформаторами (таким стал и сам Рассел). Очевидно, что он идентифицировал себя с этим образом родителей, полученным из рассказов других. Его воспитывали дедушка с бабушкой, и их ценности также повлияли на его развитие. Его дед, умерший, когда Расселу было шесть лет, верил в человеческий прогресс и конец войны. Его бабушка, ставшая главным его воспитателем и опекуном, равнодушно относилась к общественному мнению и, несмотря на любовь к внуку, была очень трудным человеком – строгой, язвительной, с пуританскими взглядами на жизнь, с «полным анимуса» чувством юмора (Russell, 1971, vol. 1, p. 20). Рассел вспоминает, как она постоянно вызывала в нем чувство греха, так что «многие самые яркие ранние воспоминания – это воспоминания унижений» (там же, p. 26). Он был одиноким ребенком и проводил много времени в саду.