Жан-Мишель Кинодо - Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе

Поиск динамического равновесия продолжается всю жизнь, поскольку оно никогда не приобретается окончательно; требуется постоянное внимание, чтобы «чувствовать» движение и немедленно, в случае необходимости, провести коррекцию, позволяющую постепенно восстанавливать равновесие, которое, как известно, постоянно находится под угрозой перемен. Всемогущество представляет собой антипортанс, поскольку приводит к созданию замороженного образа, а не к движению, обретая неподвижность в идеализации. В этом отношении всемогущество, которое является маниакальной защитой, кажется мне проявлением инстинкта смерти, в то время как портанс – проявлением инстинкта жизни.

Портанс в моем понимании является выражением осознания личной ответственности: «Я чувствую, что теперь могу взять на себя ответственность, лучше управлять собой… а не только всегда проецировать вовне то, что мне не нравится», – говорил мне анализанд, которого я уже цитировал раньше. Это чувство личной ответственности устанавливается, главным образом, благодаря тому, что человек ощущает себя собственным хозяином и испытывает ощущение целостности в результате того, что части Эго, рассеянные до этого «вне Эго» в различных объектах и смешанные с ними, возвращаются в Эго. Проекция частей Эго, обострявшаяся в борьбе против сепарационной тревоги и утраты объекта, дает начало не только оскудению Эго, но и бессознательной зависимости от внешних объектов, которые заставляют субъект чувствовать, что им «манипулируют» другие люди, в то время как фактически это он манипулирует собой в бессознательных нарциссических фантазиях через проективную идентификацию.

Поворот вспять тенденции к проецированию и ее замещение противоположной тенденцией – тенденцией к интернализации (что было наглядно показано в предыдущем примере) подобен смене механизма всей психической жизни на противоположный: «Долгое время я чувствовал, что во всех моих трудностях виноваты мать и отец или кто-то еще, – говорил анализанд. – Теперь мне все ясно, и я принимаю свою долю ответственности, это труднее, но теперь я могу смотреть на события и на себя по-другому». Восстановление в Эго прежде отщепленных и спроецированных на других частей укрепляет чувство интеграции и принадлежности к себе, и мы далее увидим, как процесс восстановления Эго находит выражение в снах.

Чувство ответственности за себя также модифицирует природу зависимости от других, и портанс, на мой взгляд, включает связь со «зрелой» зависимостью, в терминологии Фэйрберна (Fairbairn, 1941), который, как мы помним, противопоставляет «зрелую зависимость инфантильной» зависимости, поскольку последняя основана на инкорпорации, примитивной идентификации и нарциссизме. Стоит вновь повторить, что автономия и независимость, характеризующие «зрелую» зависимость и портанс, не означают освобождение от объекта, что относится к параноидно-шизоидной двойственности прилипания/убегания в отношениях с объектом: зрелая зависимость предоставляет себе и объекту свободу приходить и уходить.

Бэйль (Bayle, 1989) так же, как и я, использует в качестве отправной точки понятие портанса в эдипальном смысле, разделяя при этом элементарные формы защиты объекта, которые он тоже называет портансом. Он предполагает, что при депрессии нет недостатка в портансе, что «у депрессивных нет ни в чем недостатка» и что «нарциссический объект ипохондрии представляется совершенным стабильным партнером» (p. 89). Я согласен, что можно выделить разные уровни зависимости, однако я оставляю термин портанс для обозначения движения к интеграции, которая позволяет существовать свободе во взаимозависимости на высоком уровне развития отношений, и оставляю термин «зависимость» для менее развитых форм. Обсуждение уровня зависимости заставляет признать, что наш психоаналитический язык в этом отношении очень беден, поскольку использует только одно слово «зависимость» для описания такого разнообразия форм связи с объектами.

Характерной чертой портанса является идентификация психического аппарата с хорошим объектом и его контейнирующими способностями. Во избежание недопонимания я повторяю, что «хороший» объект – это не «идеализированный» объект и что, в частности, хороший объект может выдерживать критику.

Идентификация с хорошим объектом является условием отказа от защит против сепарации и утраты объекта, среди которых одной из наиболее важных является идентификация с идеализированным, всемогущим объектом. Когда хороший объект может быть установлен в Эго, с развитием и синтезом любви и ненависти в амбивалентности по отношению к объекту, который воспринимается как целостный, устанавливается чувство безопасности, и со временем оно становится сердцевиной Эго, которое приобретает целостность и силу посредством доверия, помещенного в хорошие части себя. Следовательно, интроективная идентификация с хорошим объектом не имеет ничего общего с всемогуществом, это не означает ощущение себя Богом, это, наоборот, является открытием пути к чему-то хорошему внутри себя, что обеспечивает поддержку.