Норман Винсент Пил - Новое позитивное мышление

Более того, даже просто вспоминая о случаях, когда вы помогли людям и посочувствовали им, вы очищаете свое сознание от старых, ветхих, мрачных мыслей. Если же от них не заслоняться, то они будут прибывать постоянно. Мощный процесс умственного и духовного очищения запускается благодаря добрым мыслям, за которыми следуют поступки, совершенные с любовью.

Хотел бы рассказать три истории, все, как ни странно, связанные с Рождеством. Вспоминая каждую из них, я до сих пор очищаюсь от старых, ветхих, равнодушных, мрачных мыслей (хотя, конечно же, ради очищения стараюсь делать добрые дела постоянно).

Мои самые яркие мальчишеские годы прошли в городе Цинциннати (штат Огайо). Я до сих пор помню огромную ель на площади Фонтейн с блестящими украшениями на ветках. Морозные улицы звенели от рождественских гимнов. На улице Ист-Либерти, где мы жили, отец и мать всегда ставили ель с настоящими свечами на ней. Это были волшебные свечи, которые, наряду с самой елью, расточали вокруг незабываемый лесной аромат.

Однажды в канун Рождества мы с отцом (он служил в церкви) пошли за покупками. Мне тогда было 12 лет. Мы нагрузились свертками. Я чувствовал усталость, некоторое раздражение и думал, как было бы хорошо поскорее оказаться дома, и в этот момент ко мне подошел нищий – подслеповатый, нечесаный, грязный старик. Он схватил меня за плечо (его рука напоминала крюк) и попросил денег. Нищий выглядел настолько отталкивающе, что я отскочил. Мой отец мягко сказал:

– Норман, сейчас канун Рождества. Ты не должен так относиться к этому человеку.

Я был неумолим:

– Папа, да ведь это просто бездельник, попрошайка.

Мой отец заговорил более жестко:

– Может быть, он немногого добился в жизни, но все же он дитя Господа.

Затем отец протянул мне доллар (по тем временам – в начале ХХ века – большая сумма, особенно для священнослужителя) и сказал:

– Возьми и отдай этому человеку. Говори с ним учтиво, скажи, что ты даешь ему деньги во имя Христа.

– Ой, папа, – запротестовал я, – я не смогу этого сделать.

В голосе отца появился металл:

– Иди и сделай, как я сказал.

Без особого желания я побежал за стариком:

– Простите, сэр. Я даю вам эти деньги во имя Христа.

Нищий уставился на долларовую купюру, затем посмотрел на меня с крайним изумлением. Чудесная улыбка озарила его лицо. Она была настолько жизнерадостной, что я забыл о неопрятности нищего, о том, что он небрит и одет в лохмотья. Почти изысканным жестом он снял шляпу и церемонно произнес: «Благодарю вас, молодой человек, во имя Христа».

Мои раздражение и усталость испарились. Город, улицы, все вокруг вдруг показалось прекрасным. Я стал свидетелем чуда, которое позже наблюдал много раз. Оно заключается в том, что люди преображаются, когда вы думаете о них, как о детях Господа, когда предлагаете им любовь во имя Сына, рожденного 2000 лет назад в хлеву Вифлеема. Этот Человек жив, ходит среди нас и напоминает о своем присутствии.

В то Рождество я открыл для себя, что в каждой живой душе кроется золото человеческого достоинства, и оно лишь ждет, чтобы ему дали шанс засверкать. К счастью, уже в юном возрасте я начал понимать, что позитивный принцип глубоко укоренен в человеческих взаимоотношениях, построенных на любви. За это понимание я очень благодарен.

Поздно вечером моему отцу позвонили по телефону. Звонок поступил из неожиданного места – из дома на «улице красных фонарей». Женщина, которая содержала этот «дом терпимости», сказала, что одна из девушек очень больна, возможно, даже умирает, и настойчиво зовет священника. Хозяйка дома слышала о моем отце, пасторе хорошо известной церкви, и спросила, не мог бы он придти.

Мой отец всегда отзывался на призывы людей, шедшие от сердца. Он спокойно объяснил моей матери, куда собирается пойти. Затем отец вдруг посмотрел на меня:

– Одевайся, Норман, пойдешь со мной.

Мать была в ужасе:

– Ты что, возьмешь 15-летнего парня с собой в такое место?

Но отец сказал:

– В жизни людей много грехов, печали и отчаяния. Рано или поздно Норману все равно придется с ними столкнуться.

Мы шли по заснеженным улицам. Помню, как в темноте сияли и мигали рождественские елки. И вот мы пришли на место, к старому каркасному дому. Женщина отворила дверь и провела нас по лестнице. В комнате наверху, в большой хозяйской кровати лежала несчастная молоденькая девушка, вряд ли намного старше меня. Она была настолько бледной и хрупкой, что напоминала ребенка.