Роберт Уилсон - Моя жизнь после смерти

Мы набрели на Бикингемский дворец, но у нас не возникло ни малейшего желания туда заходить. Вполголоса я пробормотал какую-то грубость в адрес королевского семейства. Куда более царственной достопримечательностью я считал портер "Гиннес", который сыграл огромную роль в моей постоянно растущей любви к британским и ирландским островам.

Когда Ши уволили из "Плэйбоя", он страшно беспокоился, сможет ли содержать семью, и, находясь в поисках другой работы, быстро писал наброски к нескольким романам. Прежде чем он нашел работу, он продал свой первый роман и с тех пор никогда не прекращал писать. Я по-прежнему высоко оцениваю фразу, которой он прокомментировал свое увольнение.

"В течение десяти лет я тяжело работал и был предан интересам компании, - писал он, - наверное, это заслуживает какого-то наказания". По-моему, это настоящий афоризм на тему капиталистической морали.

Всякий раз, когда я совершал лекционное турне в Чикаго или выступал где-нибудь рядом, Ши приглашал меня останавливаться в его доме. Ивонна всегда ложилась спать рано, и мы с Бобом болтали ночи напролет, как это бывало в молодые годы на заре нашей дружбы. Я всегда чувствовал, что Ивонна недолюбливает литературных приятелей Боба, но никогда не принимал это на свой счет.

И вдруг Ивонна бросила Боба, уйдя к молодому мужчине, хотя подробности я не знаю (или же просто не хочу знать). Некоторое время я волновался, что Боб не справится с депрессией. Я представлял ту "мерзость запустения", которую он, должно быть ощущал: ему было шестьдесят, он остался в одиночестве в большом доме, и его бросила жена, сбежав с молодым жеребцом, который мог бы называть его "дедулей". Возможно, у меня слишком живое воображение. Мне самому шестьдесят два года, и я знаю, что одинокая старость - это тайный страх всех стареющих мужчин.

Кстати, давайте отнесемся к Ивонне снисходительно: она просто сошла со сцены. Она никогда не обливала феминистической грязью Боба.

И это за тридцать лет радикального феминизма, что, возможно, говорит о некоторой старомодной скромности.

А тогда, во время языческого фестиваля, на котором каждый из нас должен был выступить с лекцией, Ши встретил Патрисию Монаган. Я видел. Что происходило: это было волшебство, любовь с первого взгляда. В последние два года жизни Боба Пат неимоверно его поддерживала своей нежной заботой и дарила ему почти юношескую радость. За день до наступления комы он ухитрился жениться на Пат, хотя еще не был разведен с Ивонной. Я думаю, церемония бракосочетания была последним подарком, который он преподнес Пат, а Пат ему. Так что Боб Ши умер двоеженцем, и я уважаю его за это. Он видел внутренний свет (как называют это квакеры) и действовал от чистого любящего сердца.

Год за годом, в разных местах - в Ирландии. В Германии, в Корнуолле, в Швейцарии, на центральном побережье Калифорнии, - я часто ловил себя на мысли. Вот было бы здорово, если бы ко мне сюда приехал Боб и увидел всю эту красоту. У меня до сих пор иногда возникает такая мысль, и каждый раз я с горечью осознаю, что он уже никогда ко мне не приедет. Никогда.

Шекспир написал пятистопным ямбом самую выразительную строку на английском языке. Она состояла из одного слова, повторенного пятикратно: "Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда". Невыразимую боль, скрытую в этой строке, я смог впервые почувствовать только тогда, когда умерла моя дочь Люна. И вот сейчас я ощущал эту боль снова.

Все птицы улетели. Внутренний дворик опустел. Опустел? Я снова посмотрел в окно и заново почувствовал страстную пульсацию жизни в каждом растении, дионисиевский экстаз опьянения миллионов спаривающихся клеток. Мне вспомнилась строка из Дилана Томаса, хотя я не помнил ее дословно: "Сила, которая пробуждает цветок пускать зеленый росток, движет моим кое-чем, кое-чем". Я усмехнулся, вспомнив остроту Ши. Как-то в одном из писем я написал Бобу: "На мой взгляд, ты слишком уж тверд".

"Мне приятно, что ты так считаешь, - написал он в ответном письме. Многие женщины делали мне такой же комплимент".

Глава пятая. Жизнь в выдуманном мире

В которой автор попадает в ловушку

собственной эстетической вселенной

В нашей Работе нужна абсолютная точность деталей.

Без нее все остальное - просто шарлатанство.

"Магический христианин"

И не называй меня Ширли.

"Самолет!"

Смерть Боба Ши запустила очередные гонки на информационной суперавтостраде.

Компьютерные сети, факсы и телефоны вскоре поведали ничего не подозревающей публике. Что смерть Ши, как и моя "смерть" - не более чем "мистификация". Кое-кто даже утверждал, что мы с Бобом сами распускаем эти слухи ради собственной рекламы. Некоторые люди допускали, что Ши все-таки умер, а я жив, или же наоборот, что умер я. А Ши остался в живых. Казалось, никто не может поверить в простую и страшную истину: некролог о моей смерти - это "липа", а вот Ши действительно умер.