Ирина Млодик - Карточный дом

Когда в семье имеются факты, которые сложно признать (и, соответственно, они никем не признаются): есть душевнобольные, страдающие алкоголизмом или совершившие какое-то серьезное правонарушение близкие, семейные секреты, скелеты в шкафу, связанные со значимыми членами семьи, — то неспособность, неготовность все называть своими именами приносит много бед, особенным образом влияя на психику детей, растущих в такой семье.

Депрессивная мать, эмоционально не присутствующая в жизни своих детёй, при поддержке родни изо всех сил старается играть роль «нормальной матери». Ребенок, растущий рядом, не зная реальности под названием «мама больна», начинает считать себя причиной такого поведения мамы, он вынуждено развивает в себе какую-то компенсационную модель, позволяющую справляться с этим. Он вынужден своими способами пытаться «включить» мать: оживлять ее своими провокациями, истерическими эмоциями, болеть, чтобы она могла начать его спасать, оберегать, усиленно заботиться. И все это вместо того чтобы жить свою детскую жизнь. А может испытать отчаяние, уйти в депрессию, спрятаться в своем внутреннем мире, ближе к подростковому возрасту уйти в другие реальности через алкоголь или наркотики.

Та же история с пьющим отцом. Если с его выпивкой все борются, кроме самого выпивающего, все домашние активно пытаются делать вид, что «никакого алкоголизма в нашей семье нет», то все происходит примерно так же. Ребенок видит почти каждый день пьющего отца (который в момент сильного алкогольного опьянения находится практически в психозе: может реагировать в аффекте, не управлять собой, не узнавать близких), но это не обозначается как «папина болезнь», от которой не так просто вылечиться. При этом, когда папа в трезвом состоянии, звучит призыв «уважай своего отца», и ребенку непонятно, какой реальности верить: трезвому отцу, которого призывают уважать, на которого нужно опираться, с которым нужно идентифицироваться, брать с него пример, или регулярному свидетельству того, что отец вообще не управляет собой и своей жизнью.

Родитель, который легально болен, перестает быть для ребенка неразрешимой дилеммой: так он хороший или плохой? И тогда не нужно решать сложную задачу. Его поведение, отношение к детям и другим близким — образец для подражания, или он ужасен, и теперь непонятно, что с этим нужно и можно сделать?

Само поведение больного человека уходит из-под оценочных критериев. Болен — это означает, что есть какие-то ограничения, особенности, которые надо учитывать. Как у человека с бронхитом. Он не плохой и не хороший, просто все время кашляет и всем мешает спать, но бронхит не имеет отношения к нему как к личности. Конечно, «болен» — это тревожно, потому что непонятно, будет ли близкий человек здоров и когда поправится. Но это уже адекватная тревога, соответствующая обстоятельствам и сути происходящего.

Или, к примеру, близкий, оказавшийся в заключении. Большинство семей начнут плавно или совсем неизящно избегать обозначения факта того, что важный для ребенка человек совершил проступок, и теперь оказался в заключении, где отбывает заслуженное наказание. Слова, обозначающие полуправду или искажающие факты: «мама уехала на какое-то время», «папа работает в другом городе» и прочие объяснения должны, по мнению семьи, прекратить детские вопросы. Но даже если дети прекращают задавать вопросы вслух, они все равно существуют в психике ребенка. А почему мама не попрощалась со мной? А почему папа не приезжает повидать меня? И так далее: не просто вопросы задаются, но и ответы как-то сами собой складываются. Например: «я такой, что меня можно бросить», «все близкие люди могут внезапно пропасть из моей жизни», «мои близкие взрослые мне что-то недоговаривают, скрывают», «у всех детей всегда мамы рядом, а моя не со мной, значит, я чем-то очень виноват или плох» и так далее.

Отрицание каких-то важных для ребенка фактов (а для него все факты, касающиеся его близких, важные) создает напряжение в его психике: так или иначе, все его реакции, модели поведения и защиты могут начать выстраиваться вокруг этого невнятного, непроясненного события. Непроявленное не может быть завершенным. Незавершенное фиксирует на себе. Создает фантазии, выстраивает когнитивные или эмоциональные конструкции, призванные как-то объяснить, что происходит, прийти к какому-то решению, а в случае детской психики — желательно непротиворечивому решению, потому что перерабатывать и принимать противоречия пока не получается.