Ирина Млодик: Карточный дом

Я встречала таких людей повсюду. Сейчас они уже не кажутся мне опасными. Но когда-то сближение с ними отнимало у меня способность видеть, понимать, что со мной. Куда-то исчезала опора, терялся ориентир. Все смешивалось: одно с другим, третьим. Не разобраться. Все вдруг становится вязким, как болото. Где начало, где конец? Грандиозные созидатели морока. Мелкомасштабные производители тумана. Пугающие предвестники сумрака. Уже не день, но еще не ночь. Кажется, что-то видно и даже понятно, но обмануться так легко. И временами в том, что они говорят, есть какой-то смысл, и не сразу поймешь, как и чем он искажен, вывернут наизнанку. Не сразу найдешь слова, чтобы точно выразить, как это в твоей голове, не объяснить, где происходит подмена. Их больше, и поэтому иногда кажется, а вдруг они правы…

Теперь у меня есть своя земля, свои правила и даже противоядие. Тогда не было. Чтобы выбраться, понадобились годы. Годы, десятилетия, века великого перехода через болото. Когда ты вынужден двигаться только потому, что нога грезит опорой. Ей больше ничего не нужно, только лишь ощутить надежность. Просто ощутить, что тебя держат. А значит, ты можешь расслабиться. Но каждая уходящая вниз кочка отдается разочарованием и страхом. Ведь она так обманчиво похожа на твердь. Среди кочек есть даже большие. На них можно прилечь, растянуться, но тело проваливается, намокает. Тошнотворно пружинит дерн. Сразу начинает мутить от одной только фантазии: стоит полежать хоть немного, тебя засосет, погрузит, начнет обволакивать, и ты смиришься. Уговоришь саму себя, что торф — это тоже форма жизни.

Ты могла бы остановиться, перестать бежать, жить в болоте. Почему нет? Тепло, обволакивает, вечный гомеостаз. Можно даже не заметить, как через какое-то время станешь торфом. Стать торфом — это не больно. Нет… я так не могу. Просто страшно. А может, память об опоре, она не дает сдаться.

У болота нет края, во всяком случае, тот, кто рядом, его никогда не встречал. Но я же помню… Ну, может, не сама я, тело помнит: ты просто стоишь на земле, и ничего не проваливается под твоими ногами. Где-то существует твердь. Что-то внутри хорошо помнит, как можно обмякнуть и даже разомлеть, если опереться на надежное.

Я полагаю, что переворот субъективных представлений с «ног на голову», «перевертыш», в котором вынужденно пребывает ребенок, пока растет, — тоже весьма благоприятное поле для формирования пограничности. Резкая или регулярная смена реальности в возрасте, когда так нужны простые основания, объяснения, опоры, не может произойти без того, чтобы психика не начала изыскивать ресурсы для приспособления к таким серьезным переменам, Типичные примеры таких внезапных изменений: физическое и эмоциональное насилие, инцест, смена ролей в семье, когда мама становится папой, сын — партнером, дочка вынуждена заменять маму, девочка должна быть сыном, в сыне истребляют все мужское и так далее.

Для ребенка, да и для любого человека, дом — это место безопасности, принятия, спокойствия. Дом — это пространство, где можно укрыться, «отсидеться», восстанавливаясь после пережитых жизненных бурь, расслабиться, вместе с офисной или школьной одеждой снять с себя роли, стать самим собой. Это своеобразная колыбель, место, где обнажаются, болеют, спят. То есть место нашей максимальной уязвимости, трогательной беззащитности, естественной открытости и доверия. Именно здесь мы ожидаем от близких взаимной бережности, уважения, корректности. Потому что хоть где-то хочется ощущать себя в надежном укрытии, иметь крепкий тыл, особенно пока ты мал.

И что может начать происходить с психикой, если внезапно дом становится местом полной непредсказуемости и угрозы? Когда именно те, кто должен тебя оберегать, защищать от нападений и поддерживать, внезапно и непредсказуемо начинают унижать, оскорблять, эмоционально подавлять, манипулировать, истязать, бить. Детской психике очень непросто, практически невозможно переварить такой перевертыш.

Внезапность, сильный контраст, малый возраст, отсутствие рядом адекватных взрослых, способных объяснить такие метаморфозы, успокоить, помочь, образует весьма напряженную структуру, в которой создается своеобразное представление о мире и о самом себе. Представить, что родители такие плохие, очень страшно, особенно сложно встречаться с тем, что плохими они стали непредсказуемо и внезапно. Потому что если они так ужасны, то как рядом с ними жить? А не жить с ними нельзя, некуда больше деться. Поэтому как-то нужно справляться с тем, что придется жить в постоянной угрозе, исходящей от того, кому бы так хотелось довериться.