Ирина Млодик - Карточный дом

Постепенно у наших клиентов появляется ощущение нормального могущества (от «я могу»). Оно сначала по-прежнему сопряжено с тревогой. Но уже меньше с той, что призвана предотвращать катастрофы, и больше с той, которая сопровождает любую встречу с новым и неопределенным. Та детская тревога — вечный спутник, отражение страха не справиться или кого-то подвести — постепенно уходит в воспоминания. Появляется возможность быть.

Это только кажется парадоксальным, что у «пограничников» при их ярких аффектах часто отсутствует либо редко появляется ощущение бытийности («я есть»). У многих из них в силу защитных механизмов снижено или даже отсутствует ощущение проживания бытия. Для некоторых это состояние «не жизни» настолько привычно, что они даже не поймут, о чем вы. Им не с чем сравнить, если ощущение включенности в жизнь у них так и не появлялось. Разве что у кого-то остались осколки воспоминаний из детства, когда деревья были большими и жизнь еще была способна удивлять и радовать, а у кого-то встреча с «не жизнью» всплывает «под занавес», в момент подведения итогов, когда возникает ощущение «промелькнувшей жизни», упущенных возможностей, как будто и не жил вовсе.

Те, кто начинают работу над собой, потом научаются отличать состояние включенности в жизнь от такого, в котором вечные друзья «пограничника» — тревога или депрессия — отнимают у них ощущение присутствия в бытии. Это, как ни странно, говорит о значительном прогрессе. Раньше состояние «не жизни» заполняло человека целиком, ему не с чем было сравнить, не возникал градиент, различия. Появление даже кратковременного ощущения бытийности создает такой градиент, мотив к дальнейшей работе, к расширению и укреплению этого важного ощущения включенности в проживание бытия. «Не жизнь», когда она возникает, уже делается явной фигурой, с которой легче разбираться: что вызвало это состояние, как оно ощущается, что помогает смене состояний, способствует появлению жизни.

Появляющееся ощущение присутствия где бы то ни было, принадлежности чему-то, чему хочется и важно принадлежать, ощущение своих прав, чувствование себя и своего места создает значительно более опорное ощущение. Появляется способность к четкому различению «я» и «не я», «моего» и «не моего». Повышающаяся избирательность во всем сужает круг «потребляемого» во всех смыслах. Появляется ощущение собственного авторства, что бы ни происходило. Не всемогущества, не гиперответственности, не обязательного намерения осчастливить собственных родителей, детей, жен, мужей, совершить великие дела, а просто авторства как способности творить свою жизнь, исходя из того, кто ты такой, и каким образом считаешь подходящим для себя проживать отмеренное тебе.

Важна и появляющаяся способность наблюдать за сменой своих состояний, хотя бы отчасти управлять ими, а не только стихийно пребывать в них. Это, как правило, признак большей интегрированности и зрелой психики. Эта способность создает много значительных возможностей. Уже можно не диссоциировать сложное, не бороться с собой и другими в запале «исправить или искоренить плохое». Появляется все большее позволение принять себя и все остальное человечество в его разных ипостасях, частях и чувствах, оно рождает еще большее ощущение опоры и возможности пребывать в том, что есть, не пытаясь это отрезать, проецировать и отрицать.

Принятие и интеграция позволяют выдерживать противоречия, парадоксы, стрессы, так как появляется способность опираться на разные собственные части, чувства, способности.

От ощущения полной убежденности, однозначного и безоговорочного знания в том, как устроен мир, клиент приходит к многозначности любого явления и поступка, больше к вопросам, нежели ответам, поиску, нежели завершенности знания. Это, впрочем, не означает отсутствия у него ценностей, убеждений, знаний. Но он благоразумно будет считать их своими, не навязывая ничего другим, не проповедуя их как единственно верное и универсальное знание.

Способность постичь и принять себя позволяет практиковать глубокое и подлинное уважение к себе как личности и к другим, не переделывая, даже не пытаясь исправить человеческую природу, «разрешая» миру меняться в соответствии с собственными замыслами и задачами, часто непостижимыми для отдельно взятого человеческого разума.