Альфред Адлер - Наука жить

Употребление терминов «сознательное» и «бессознательное» для определения отличительных факторов является неверным с точки зрения практики индивидуальной психологии. Сознательное и бессознательное движутся вместе в одном и том же направлении и не противоречат друг другу, — вопреки распространенному мнению. Более того, между ними не существует точной демаркационной линии. Вопрос, скорее, заключается в раскрытии цели их совместного движения. Невозможно решить, что сознательно, а что нет, до тех пор пока мы не знаем всего контекста. Этот контекст обнаруживается в прототипе — той модели жизненного поведения, которую мы анализировали в предыдущей главе.

Случай из практики послужит иллюстрацией тесной связи между сознательной и бессознательной жизнью. Женатый мужчина сорока лет страдал фобией — желанием выброситься из окна. Он постоянно боролся с этим желанием.

Все же прочее в его жизни было вполне благополучно: у него были друзья, хорошее положение, счастливая семейная жизнь. Его случай нельзя объяснить иначе, кроме как в терминах сотрудничества сознания и бессознательного. Он сознавал свои чувства, связанные с желанием выброситься из окна, однако продолжал жить и фактически даже никогда не пытался это сделать. Причина заключалась в том, что в его жизни была другая сторона, где борьба против его желания совершить самоубийство играла важную роль. В результате сотрудничества бессознательной стороны его существа с его сознанием, он был победителем. Фактически, по своему «стилю жизни», если использовать термин, о котором мы будем говорить подробнее в следующей главе, он был победителем, он достиг своей цели — превосходства. Читатель может усомниться: как это в человеке могут уживаться осознанная склонность к самоубийству и чувство превосходства? Ответ заключается в том, что нечто в самом его существе развязало эту битву с суицидальной наклонностью. Успех же в этой битве и делает его победителем и высшим существом. Объективно, его борьба за превосходство была обусловлена его собственной слабостью, как это часто бывает в случаях, когда люди так или иначе чувствуют свою неполноценность.

Однако важно то, что в личной битве его стремление к превосходству, стремление жить и завоевывать побеждает чувство неполноценности и желание умереть несмотря на то, что последнее живет в его сознании, а первое — в бессознательном. Давайте посмотрим, подтверждает ли наши предположения развитие прототипа этого человека. Из анализа ранних воспоминаний мы узнали, что в детстве у него была проблема в школе. Ему не нравились другие мальчики, и он старался их избегать. Тем не менее он сумел собраться с силами и отстоять себя. Другими словами, уже здесь мы можем видеть усилие с его стороны преодолеть свою слабость. Он не отступил перед своей проблемой и победил. Если мы проанализируем характер нашего пациента, то увидим, что единственной целью его жизни было преодоление страха и тревожности. Эта цель объединила его сознательные идеи с бессознательными в единое целое. С точки же зрения того, кто не рассматривает человеческое существо как единое целое, у данного пациента не было никаких успехов и не могло быть чувства превосходства. В его представлении пациент не более чем амбициозная личность, он стремится к борьбе, но остается трусом в глубине души. Однако такая точка зрения была бы ошибочной, так как в ней не принимаются во внимание все факты и не дается их интерпретация в контексте единства человеческой жизни.

Вся наша психология и все наше понимание или стремление понять человека будет бесплодным и бесполезным, если мы не будем убеждены, что человеческое существо представляет из себя единое целое. Если мы предположим наличие у него двух не относящихся друг к другу сторон, мы не сможем увидеть жизнь, как целостный организм.

Кроме рассмотрения жизни индивида как единого целого, мы должны также учитывать ее социальный контекст. Поначалу дети рождаются слабыми, и их беспомощность делает необходимым, чтобы за ними ухаживали другие люди. Таким образом, стиль жизни или модель жизненного поведения ребенка нельзя понять без учета людей, которые ухаживали за ним и восполняли его неполноценность.

Тесные взаимоотношения ребенка с матерью и семьей невозможно понять, если мы ограничим наш анализ анализом периферии физического пребывания ребенка в пространстве. Индивидуальность ребенка не сводится к физической индивидуальности, она включает в себя весь контекст социальных отношений.