Эви Пумпурас - Стань неуязвимым. Как обрести ментальную броню, научиться читать людей и жить без страха

Когда в больницу поступила семимесячная девочка с тяжелейшей травмой, нанесенной тупым предметом, из местного полицейского участка позвонили: им нужен был специалист по работе с полиграфом. Эта травма явно не была следствием несчастного случая, и у полиции было два главных подозреваемых: няня и отец. Я допросила няню, проверила ее на детекторе, а другой полиграфолог проделал ту же процедуру с отцом. Оба прошли проверку. Тогда-то под мой пристальный взгляд попала мать. И хотя следователи предупредили о том, что она не является подозреваемой, я твердо решила проверить всех, кто ежедневно контактировал с ребенком.

В то утро, когда была назначена проверка на полиграфе, мать девочки явилась в полицейский участок в сопровождении адвоката. Конечно, таково было ее конституционное право, но со стороны это казалось странным, ведь до сих пор она совершенно добровольно общалась с органами власти без него. Да и ее муж прошел проверку на детекторе без защитника. По всеобщему мнению, мать стала жертвой преступления опосредованно: ее семимесячный ребенок перенес тяжелую черепно-мозговую травму, в происхождении которой еще предстояло разобраться. До того, как ей сообщили о необходимости проверки на детекторе лжи, женщина проявляла удивительную готовность сотрудничать с правосудием. Именно она первой указала на няню как на главную подозреваемую. Теперь же она молча сидела рядом со своим адвокатом в ожидании начала проверки.

Первый красный флажок

Представившись, я попросила адвоката подождать в коридоре: тестирование на полиграфе должно проводиться один на один. Мы с матерью прошли в допросную, где сели друг напротив друга. С самого начала она вела себя крайне враждебно: показала нарочитое равнодушие к делу и была раздосадована тем, что и ее обязали пройти тест. Несколько раз заявляла, что спешит, настаивая на том, чтобы я «сделала все побыстрее».

– У меня много дел, – повторяла она. – Здесь жарко. Долго еще?

Как правило, проверка занимает пару часов, но иногда затягивается – в зависимости от обстоятельств. В таких случаях, как этот, когда допрашивается один из родителей пострадавшего ребенка, тест может продлиться несколько часов – из-за эмоционального напряжения. Однако, по всей видимости, у этой женщины были дела поважнее, чем помочь мне установить, кто нанес травму ее малышке.

Второй красный флажок

В ходе беседы я задала ряд вопросов о фактических обстоятельствах дела. Опишите, в каком состоянии была ваша дочь, когда ее нашли? Скажите, кого вы сами подозреваете? Как по-вашему, что случилось? Но всякий раз на вопрос, предполагающий развернутый ответ, она отвечала односложно. Это поведение тоже показалось мне весьма странным. Мать, чьему ребенку нанесли физический ущерб, постарается сообщить как можно больше сведений, чтобы помочь следствию найти того, кто это сделал. Она будет строить предположения и озвучивать самые безумные догадки, выдвигать теории – что угодно, только бы помочь следователю собрать кусочки мозаики воедино. А эта мать ничего такого не делала. Честные люди, как правило, дают подробный ответ; те же, кто привык лгать, отвечают пространно. Лжецы говорят меньше, потому что нелегко придумать историю и запомнить в точности все, что было сделано и сказано.

Третий красный флажок

До начала проведения испытания на детекторе лжи я видела, что мать заметно волнуется и хочет уйти. Она была наготове, всем телом наклонившись в сторону двери (подробнее – в главе 11). Перед самым тестом прервала меня и сказала, что ей стало жаль няню, и она решила оставить все как есть. То есть передумала выдвигать против нее обвинения и лишать ее возможности найти работу в другом месте. Теперь, по словам матери, няня была «в конце концов еще так молода, она просто ошиблась». Учитывая обстоятельства, утверждение было довольно странным. Мать, чей ребенок подвергся жестоким избиениям, непременно захотела бы хоть как-то наказать виновного. Честный человек зачастую предлагает наказание, соответствующее степени тяжести преступления. Лжец выдает себя излишней мягкостью.

Четвертый красный флажок

Мать семимесячной девочки все-таки проверили на детекторе лжи – и проверку она не прошла. Я сказала ей об этом прямо, глядя в глаза. При этих словах внутри нее словно переключился некий тумблер. Она встретилась со мной взглядом, наклонилась и с вызывающей ухмылкой сказала: «Кажется, допрос окончен». В тот момент она поняла, что я все знаю. К несчастью для меня, я знала это еще до того, как она села за детектор. Все в ее поведении указывало на то, что она виновна. Ее голос и манера речи, и поза, которую она приняла в допросной, делая вид, что ей все равно; и напускное равнодушие, и нарочитая холодность по отношению ко мне, несмотря на то, что я хотела ей помочь, – каждый жест и слово компрометировали ее. Но я ничего не могла поделать. Ей нельзя было предъявить обвинение на основании одних моих догадок. Нужны были факты. Доказательства. Мне нужно было… признание.