Ричард Тейлор - Разум убийцы. Как работает мозг тех, кто совершает преступления

Салаха в итоге перевели в психиатрическую больницу с усиленным наблюдением. Его везли туда в сопровождении вооруженных полицейских по автомагистрали М3 до третьей развязки, а затем, после поворота на Бэгшот, по дороге до Бродмура.

После 40 психиатрических оценок подобных пациентов, проведенных мной и группой коллег, мы написали статью о психологическом воздействии бессрочного содержания под стражей [57]. Эта публикация привлекла внимание СМИ. Во время обмена мнениями в научной литературе мой коллега Саймон Уилсон отметил, что представители нашей профессии еще не научились поднимать этические вопросы и вместо этого прячутся за ширмой медикализации. Судебная психиатрия, как это ясно из ее названия, связана с правом и медициной, но нам нужно действовать осторожно, когда дело касается моральных вопросов.

Но отчаянные времена требуют отчаянных мер, и в условиях войны с терроризмом, начавшейся после теракта 11 сентября, было очевидно, что перед британскими властями стоит сложная задача по управлению риском для общества, создаваемым террористами-заключенными. В свете успешной апелляции против содержания под стражей без суда был поспешно принят закон о введении новой формы домашнего ареста, называемой надзорным распоряжением. Она подразумевала электронное отслеживание местоположения с помощью браслета, ограничение на совершение телефонных звонков и пользование интернетом, а в некоторых случаях и принудительное переселение.

В результате Салаха перевели из психиатрической больницы с усиленным наблюдением под домашний арест. Позднее его повторно арестовали и вернули в тюрьму строгого режима, откуда снова перевели в Бродмур. Мужчину перевозили из одной тюрьмы в другую, что часто происходит в сложных случаях (на тюремном жаргоне этот процесс называется «поезд-призрак»). Когда я последний раз слышал о нем, он все еще находился в учреждении строгого режима.

Очевидно, что подобные дела, связанные с угрозой национальной и международной безопасности, поднимают сложный вопрос о том, как мы должны обращаться с опасными людьми, которых нельзя заключить в тюрьму или депортировать.

Под действием надзорного распоряжения в период с 2005 по 2011 год оказалось 33 человека, а затем эту программу сменили «Меры по предотвращению и расследованию терроризма». Это более целенаправленная и менее навязчивая система, которая используется в случаях, когда человек не может предстать перед судом (из-за источника разведданных) или депортирован (из-за риска пыток или казни).

В свете нападений Усмана Хана и Судеша Аммана в 2019 и 2020 годах лорд Чарли, бывший независимый рецензент законодательства о терроризме, предполагает – не безосновательно, вы можете подумать, – что аналогичная форма ограничения передвижения и общения или даже домашний арест необходимы, чтобы держать под контролем тех, кто приблизился к концу отбывания срока за терроризм. Говоря не как психиатр, а как обеспокоенный гражданин, пассажир лондонского метро и завсегдатай Боро-маркета [71], я считаю такие меры не худшим вариантом. Но насколько бы вы ни продлевали тюремный срок и ни принимали другие способы ограничения свободы, остается вопрос о том, как мы можем попытаться изменить образ мыслей этих заключенных, чтобы снизить риск, который они представляют для общества.

После 2004 года я продолжал встречаться с задержанными террористами и проводил психиатрическую оценку тех, чьи дела рассматривались специальным апелляционным судом по делам иммигрантов, и тех, к кому было применено надзорное распоряжение. Среди тех, с кем я работал, был член «Аль-Каиды» [72], подозреваемый в совершении теракта в Мадриде; бывший джихадист, который впоследствии стал интернет-специалистом «Аль-Каиды» [73]; двое сыновей радикальных проповедников, один из которых учился в школе с Джихадистом Джоном [74] Мухаммад Эмвази – палач запрещенной в России террористической организации «Исламское государство». Больше известен как Джихадист Джон и Джон Битл. ; а также несколько человек, которые подозревались в сборе средств для террористов (путем угона дорогих автомобилей, мошеннических схем возврата платежей и ограблений банка).

Я должен пояснить, что радикализация сама по себе не является психиатрической проблемой, если только она не связана с уязвимостью как результатом психического расстройства. Так говорится в положении моей профессиональной организации, Королевского колледжа психиатров.