Дмитрий Ковпак - Без паники! Как научиться жить спокойно и уверенно

Мало того что Машенька поймет, что теперь ей надо постоянно быть особенной, чтобы продолжать жить с родителями. Мало того что доверие Машеньки к себе и к миру подорвано. Мало того что принятие мира и себя напрочь исчезнет из ее жизни. Вдобавок ко всему окружающие станут относиться к Машеньке как к больной: «У тебя ВСД! Не напрягайся! Не шевелись! Тебе нельзя никуда ходить! Тебе нельзя делать ничего тяжелого и серьезного!» Машенька поймет, что рискует жизнью буквально каждую секунду. И как тут девочке задуматься о реализации своих потребностей, если она, как шепчут врачи и родители, — инвалид нулевой группы и ей даже дышать можно в лучшем случае через раз?

Что же делать Машеньке, когда она пойдет в первый класс? Ведь в силу медицинского отвода от физкультуры и мнимой инвалидности она априори не может быть самой сильной, смелой, ловкой и умелой! Ей остается быть самой умной. И чтобы показать свой ум в школе, нужно хорошо отвечать у доски. Но мы помним, что любое публичное выступление для Машеньки — как минимум экзекуция. В то же время это ее единственный шанс доказать миру, что она чего-то стоит. Поэтому, выходя к доске решать простенькую задачку по математике, Машенька будет испытывать двойное напряжение, ведь ей нельзя ошибаться! От такого стресса она может начать запинаться у доски и сказать что-то невпопад, и весь класс дружно засмеется. Нейросеть Машеньки снова «обрушится», и она опять упадет в обморок. После этого инцидента девочка начнет еще сильнее верить в свое нездоровье, в то время как родители во главе с бабушкой будут все сильнее концентрироваться на ее «недуге».

Рассмотрим другой вариант — социофобический. Первоклассник сидит на уроке, понимая, что жизнь прекрасна, его окружают друзья, учительница — добрая душа и все хорошо. Остается показать, как ему хорошо и какой он хороший. А тут как раз учительница говорит: «Ну что, дорогие ученики, ответьте мне на вопрос: сколько будет дважды два?» Ребенок понимает, что он точно знает: дважды два, вне всякого сомнения, — пять. Он тянет руку, отвечает и слышит речь слегка «подгоревшей» на работе учительницы: «Какое “пять”? Ты идиот, что ли? Наверное, как твой брат, — такой же будешь двоечник! Посмотрите, дети, это позор нашей школы!» Что в этот момент происходит с ребенком? У него возникает чувство стыда и, вероятно, отчаяния. Со временем пережитая психотравма превращается в сигнал опасности, которую уже взрослый человек ждет в аналогичных ситуациях. Именно так формируется привычка контролировать жизнь, чтобы снова не попасть в неприятную историю. И когда этого первоклассника в институте попросят поделиться с аудиторией своим мнением по какому-то вопросу, ему будет сложно сказать что-либо открыто. Травматический детский опыт будет давить на нынешнего студента из глубин психики, несмотря на то что он может забыть, или, как сказали бы психоаналитики, «вытеснить», этот опыт.

К сожалению, родители не всегда поддерживают детей в таких ситуациях. Они не могут объяснить чаду, что свет не сошелся клином на «подгоревшей» на работе учительнице, или не знают, как это сделать. К тому же, как мы выяснили, далеко не всегда родители принимают ребенка таким, какой он есть. К сожалению, редки родительские фразы: «Мы любим тебя, несмотря на то что сегодня ты принес из школы две “двойки”, и хотим помочь тебе научиться находить решения в таких сложных ситуациях». Или: «Даже если все учителя будут настроены против тебя, мы все равно будем тебя любить». Скорее, ребенок может услышать: «Как ты мог? Ты позоришь нашу семью! У нас отродясь никто “двоек” не получал!» И хотя последнее родительское утверждение может не соответствовать действительности, это дополнительная травма для ребенка. Он понимает, что безумно одинок в огромном мире, а поделиться с кем-то своими переживаниями — значит получить очередную порцию душевной боли. Сразу вспоминается анекдот, когда на сеансе у психотерапевта человек, рассказывая о своем детстве, говорит: «До трех лет родители звали меня “заткнись”, а уже после трех — Андрей».

Многие социальные страхи, например боязнь осуждения, тоже родом из детства. Ребенку могут перманентно вбивать в голову, что он якобы должен нести ответственность за то, как будет выглядеть семья в глазах окружающих: «Веди себя прилично на людях!», «Что скажут соседи?», «Что подумают про нашу семью?» В итоге ребенок не получает шанса вести себя естественно, так как усваивает определенные правила: он должен быть послушным, хорошим, правильным — словом, красивой картинкой, которую родителям не стыдно показать другим. Со временем внешнее родительское осуждение становится внутренним голосом взрослого: «Не высовывайся! Сиди смирно! Что скажут другие?» Человек может носить в голове образ мамы (отца или другого значимого лица) и даже в ее отсутствие выносить себе мозг ее же наставлениями, с которыми он согласился и которые несет, как крест, периодически приколачивая себя к нему гвоздями жестких требований.